Морская сила(Гангутское сражение)

Русские гренадеры вломились в центр лагеря, кру­шили все на своем пути штыками. Впереди бежал по­ручик Наум Сенявин:

— Ура-а, братцы! Бей шведа!

Свою бригантину он поставил на ремонт и отпро­сился у Боциса на берегу «помять бока шведу». Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поля сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево…

Дело довершили драгуны — ударили с фланга из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, по­том одна половина кинулась к переполненным шлюп­кам, другая бросилась в лесную чащу. Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либеке­ра. А шведов полегло на копорском берегу больше ты­сячи, две сотни попали в плен.

— На море шведы обожглись, более не сунутся, — сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающей­ся с якорей неприятельской эскадре. — Авось и по су­хопутью дороги им будут заказаны…

Из журнала Наума Сенявина: «Октября в 16 деньг. адмирал был под Сиокиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с нимс лишним 1000 человек, которых мы шпагами взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капи­тана и ранен был в правую ногу. У нас на той бата­лии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 чело­век капитанов и несколько солдат».

Год 1708 выдался для русского оружия победным и на море, и на суше. Радовался от души царь. Под его началом у деревни Лесной русские полки взя­ли верх над непобедимой армией Карла XII. «Сия по­беда может первая назваться, понеже над регуляр­ным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи перед неприяте­лем». А в письме Апраксину царь откровенно при­знал, что нашим войскам помогла и укрыла в нуж­ный момент русская, богатая лесами природа. «Еже­ли бы не лес, то б оные выиграли, понеже их 6 тысяч больше было нас».

За победу под Лесной награждали скромной меда­лью «Достойному достойное».

Адмирала царь чествовал — впервые среди своих полководцев — именной медалью. Вызвал к себе гра­вера, набросал сказ:

—    Изобразишь на одной стороне персону адмира­ла Апраксина, с другой гравируй корабли флота, над­пись такую отчеканишь. — Петр протянул граверу лист: — Читай!

—    «Адмирал Ф. М. Апраксин, храня сие не спит, лучше смерть, а не неверность».

Как положено, медаль торжественно «обмывали». Одной медалью дело не обошлось. «За храбрые по­ступки, учиненные в Ингрии и Естландии против не­приятеля, пожалован графом и чином действительно­го тайного советника». Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апрак­син. В отличие от Шереметева и Меншикова, адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ: «По высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалование наравне с генерал-фельдмаршалом 7000 рублей в год».

По Табели о рангах генерал-фельдмаршал равнял­ся с генерал-адмиралом. В письмах царь называл Ап­раксина то адмиралом, то генералом.

Сам Федор Матвеевич предпочитал называться ад­миралом. Но официально за ним до конца дней утвер­дилось прозвание генерал-адмирала.

Восьмой год тянулось противостояние России и Швеции. Поначалу сильнейшая европейская армия шведов довольно легко принуждала к повиновению и заставляла смиренно склонять голову поочередно королей Дании и Речи Посполитой.

После разгрома русской армии под Нарвой, распо­ряжаясь, как в своей вотчине, в центре Европы, швед­ский король в своих мыслях не упускал из виду глав­ную цель противоборства с восточным соседом — по­ставить на колени царя Петра, стать полновластным хозяином не только в прилегающих к Балтике зем­лях, но покончить навсегда с угрозой, исходящей от «московитов».

Вторгнувшись в пределы России, Карл не расстал­ся с мечтой на своем лихом скакуне гарцевать в Крем­ле. Правда, уже первые версты по русской земле пока­зали, что путь усеян не розами, а шипами, русские не скрывают ненависти к пришельцам. И здесь король беспощаден: «Жители, которые хоть сколько-нибудь находятся в подозрении, что оказались нам неверны, должны быть повешены тотчас, хотя улики были бы и неполны, для того, чтобы все убедились со страхом и ужасом, что мы не щадим даже ребенка в колыбе­ли». Потому-то и отказался Карл двигаться к желан­ной цели — Москве — прямиком, а сподручнее через привальные степи Украины, где его давно ждет гет­ман Мазепа и запорожские казаки…

Но и на этом шляхе за ним зорко присматривает из-за горизонта царь Петр. Когда Либекер в смертель­ной тоске, паникуя, уносил ноги из Ингрии, поднима­ясь по трапу на корабль Анкерштерна, королю доло­жили, что неподалеку у деревни Раевки замечен ка­кой-то русский отряд.