Морская сила(Гангутское сражение)

В прошлую навигацию шведские корабли перехва­тили в Балтийском море несколько десятков англий­ских купеческих судов. Купцы и казна несли убытки. Министр лорд Таунсенд требует, чтобы Мекензи скло­нил царя к миру со Швецией.

— Но вашему величеству известно, что король Карл действует решительно. Он подписал «Капер­ский устав». Теперь шведские корабли будут грабить беспощадно и ваших, и наших купцов.

«Насчет наших купцов ты зря печешься. Их-то раз-два и обчелся», — сдерживая улыбку, подумал Петр и парировал:

— Брата Карла мы усмирим, наша эскадра их приструнит. Теперича мы хозяева в своих водах. От Петербурга их отвадили, нынче и к Стокгольму на­ведаемся.

Покидая царя, Мекензи уже думал о том, как по­внятнее изложить суть беседы в донесении министру. «Что касается того, что может случиться, если шведский король возобновит войну в этой стороне, то слова царя всегда сводились к тому, что он сам сто­ит за мир, но если ему нельзя будет заключить хоро­ший мир, то он постоянно будет пускать в ход все уси­лия, чтобы сделать войну утомительной для его про­тивника. Царь разговаривал при этом с видимым рав­нодушием и не преминул высказать высокое мнение, которое он имеет о своем флоте, и что этот флот мо­жет ему помочь получить хорошие условия мира».

В Лондоне остались недовольными состоянием дел в Петербурге. Русский царь не желает мира на Балти­ке. И в то же время препятствует выгодной торговле англичан через Архангельск. Там никто не препятст­вует на море, а в том порту русские купцы намного сговорчивее, чем в Петербурге.

Близилась навигация, русские галеры в Петербур­ге, а парусная эскадра в Котлине готовились к выходу в море. Об этом прекрасно был осведомлен и Мекензи. Поразмыслив, лорд Таунсенд вознамерился послать английскую эскадру на Балтику под видом охраны купеческих караванов от шведских каперов — раз­бойных судов на море. И кроме того, чтобы повлиять морской силой на непокорного царя, склонить его к миру. Но Мекензи, узнав о предполагаемом появле­нии эскадры в русских водах, сомневался в успехе за­мыслов лондонских лордов и спешил сообщить:

«Если галеры царя уже окажутся в Ботническомзаливе, то мы можем потребовать перемирия,но царь уверен, что мы не можем заставить его со­гласиться на перемирие, так как он знает, что онв состоянии производить по всему побережью втор­жения, в то время как мы ни в малейшей степени не будем в состоянии спасти Швецию нашими крупны­ми кораблями».

Петр не стал дожидаться вскрытия льда в Фин­ском заливе. В конце марта он наведался в Морскую коллегию.

— Ведомо нам, брат Карл рушит мир на море, — сказал он Апраксину: — «Каперский устав» объявил. Теперь любой швед бери судно, ставь пушки и выходи на большую дорогу. Нам сие не с руки.

Апраксин молча поддакивал. Он-то прекрасно, еще со времен губернаторства в Архангельске, знал не понаслышке о каперах, разбойниках на море, под по­кровом своих самодержцев. Грешили этим в прошлом и французы, и те же англичане. Так надобно им по рукам ударить, Петр Лексеич.

—    А я к тебе затем и пожаловал. — Царь оживил­ся. — У нас в Ревеле четверка фрегатов да тройка шняв. Пошлем туда Бред ал я. Он лихой капитан. На­значим идти к Даго и Эзелю. Небось шведы там под­жидают купцов. Поживиться думают.

—    Толково задумано, господин вице-адмирал, — согласился генерал-адмирал.

—    Другую имею мыслишку, — хитро улыбнулся царь. — Сие Бредалю объявить, токмо когда в море выйдет. В Ревеле лазутчиков немало. Прознают о сна­ряжении фрегатов, шведам донесут.

—    И то верно.

—    А штоб пресечь сие, пошлем в Ревель Ягужинского. Выставить на всех дорогах кругом города кара­улы. Покуда Бредаль в море не уйдет, ни одну живую душу из Ревеля не выпускать.

В который раз генерал-адмирал восхищался в ду­ше смекалкой царя…

Отправив Ягужинского в Ревель, царь принимал перед отъездом английского посла. Так повелось, что властители, заняв трон, часто меняли своих по­слов.

Петр достоверно знал о враждебности Мекензи к стране пребывания и позволил себе то, о чем десяток лет назад и не помышлял бы.

На прощальной аудиенции, услышав отзывные грамоты английского посла, царь вызывающе спро­сил у Головкина:

—    Кто кредитив сей подписал?

—    Королева Анна, государь.