Морская служба как форма мужской жизни

Задрожал серо-зеленый булыжник, по которому уже отбивали такты фанданго мощные копыта злобных животных. Еще минута, нет – полминуты – и десятки тонн озверевшей говядины, насыщенной всеми соками дикой жизни, издающие бесящий запах адреналина, бросятся в тесные коридоры улиц, затаптывая в гранит и известь, вздевая на крутые арфообразные рога бедное несчастное население и досужих туристов пропитанных адреналином. Так или примерно так, думали казаки соотечественники, за пару минут до этого покинувшие двухэтажный автобус с кондиционером и ожидавшие припоздавшего где-то гида.

А тут – быки! Наши не растерялись! Беда! Испанцы – почти соседи, а помочь соседу – святое дело! Братан. Он еще в институте вольником был, в полутяже выступал, а сейчас чуть разнесло – раза в полтора. Вот он и орет на всю, как ее там, Картахену: – Коля, блин, мочи вожака! Вася, Петя! Помогай, не стой гордо, как памятник Екатерине! А то рванет – горя не оберешься! Андрюха, Серега!

– Га!

– Чего гакаешь? Заходи справа!

– Есть!

– Мотя с Саней! Заворачивай створки! Тетки! Брысь все вон в тот двор! И что б вас видно не было! Не путайтесь под ногами!

– Вот испанцы хреновы, руки из… растут, ни сделать приличный загон для скота не могут, ни закрыть, как следуют! Бедную скотину мучают! Да у нас на Кубани, да за такое…! Да без выходного пособия!

Жители в распахнутых настежь узких высоких окнах слышали оживленной обмен русской ненормативной лексикой, но, благо, ни дети, ни женщины ничего не поняли. Местные мужики – тоже! Стояли с отваленными челюстями, как БДК на погрузке. А если бы поняли – так было бы что послушать, опыт боевой перенять!

Братану Толяну, на ТОФе служил, помогал громадный, крутоплечий мужик, килограмм на сто двадцать – у нас, на «Мурманске» в башне главного калибра три года отходил. Он как колокол крейсерской ГГС усиливал братана, вошедшего в руководящий раж. Когда надо, если дело пахнет керосином, кровью, дымом и порохом – у нас всегда найдется человек, который сможет разрулить ситуацию. Вот именно – действительно сможет, а не просто думает, что справится! Это вам не выборы в думу, а здесь – враз по сопатке всенародно получишь, коли что не так задумал или исполнил!

Тот самый Коля залепил вожаку, громадному, как гора, черному, как ворон, да прямо по ноздрям. Его кулаком не быка бы останавливать, а «Камаз». Тот враз как-то присел, в голове возникли мириады искр. Это событие ему надо бы обдумать! В это же самое время Андрей и Серега оторвали от основательного уличного забора здоровенный дрын и с разбегу охаживали первую шеренгу вырвавшихся животных!

– Ура! – Заорали они.

Быки, утратив опешившее руководство, сначала попятились, а злобный, что твой фюрер, черный с красным, бычара, вожак, весом эдак пудов восемьдесят, все еще приходил в себя, и удивленно пятился в загон. Проход закрылся, да и аппетит к гонке на свободе у быков, что поменьше и помоложе, понемногу проходил.

Тем временем казаки нашли увесистую балку и вкладывали в проушины ворот загона.

Победа было уже засияла над полем битвы, да тут вылетели несколько полицейских и, вместо того, чтобы сообща завершить дело и захлопнуть загон, они кинулись на наших. Один из этих альгвазилов, матерь их в Ёперный театр в тринадцать колон, упавшим им прямо в шинки, грубо толкнул Петю, который не удержался на ногах и сел в мелкую желтую пыль.

– Наших бьют! – заорал Вася, а тот самый богатырь Гриша, с разворота, очень популярно разъяснил полицейскому его ошибки. После воздушного пируэта и двух кувырков альгвазил облокотился о какую-то уличную статую и крепко задумался, как-то заскучал. В его черноволосой, как уголь, голове загудели все храмовые колокола Картахены враз.

Происходила перегруппировка сил, а со стороны испанской полиции подтягивалось подкрепление с соседних улиц. Побоище приостановилось, чуть не вступив в решительную фазу.

Подбежавший на поле боя гид возглавил переговоры и разъяснил недоразумения, к обоюдному удивлению сторон. Стороны, сквозь зубы, принесли извинения.

После долгих препирательств, туристов переписали и отпустили.

А вот быки-то еще долго боялись выходить из загона. Так говорили местные пастухи. Зато местный же мэр обиделся на всю Россию, но трезво поразмыслив, приказал дело прекратить, и не препятствовать скорейшему убытию восвояси наших туристов.

На корриде они так и не были. Сами виноваты! Вот и помогай после этого всяким иностранцам!

– Вру? Кто – я? А ты не слушай! Вот за что купил – за то и продаю! Братва искренне рассказывала, да испанским контрабандным вином угощала… Наверное, в полицейских протоколах Кар…, ну того самого города, где было поле этого боя, этого случая тоже нет. Не проверишь!

Егоркин сделал паузу. Слушатели, даже молодые женщины из мурманской компании, одобрительно засмеялись…

– Ну, Палыч-сан, опять привираешь! – сказал, смеясь, Андреев, протиравший стекла своей «Тойоты».

– А то! Флотский треп – он всем трепам – трёп! – заключил доктор, – знай наших! – и гордо оглядел мурманчан, будто сам лично «воспитывал» быков на узких булыжных мостовых древних улицах испанского города.