Морская тайна

Бывалый капитан оказался прав. Колон, представляющий собой ворота величайшего канала, важнейший порт и стратегический пункт, — в сущности, небольшой провинциальный городок. Томительная жара не спадает здесь даже зимой, которая начинается в мае и кончается в октябре. Пустынно в тени пальмовых аллей и на широких асфальтовых тротуарах. Густые звуки радиол несутся из полутемных табачных лавочек, магазинов и салонов. Заложив руки в карманы широких, кофейного цвета, штанов, уныло слоняются негры. Длинноволосый индеец, прислонившись к ограде сквера, сидит над связкой бананов и ананасов; от нечего делать он щекочет разомлевшую обезьяну. На перекрестках у пестрых щитов с лотерейными билетами продавцы, провожая прохожих вялыми, сонными взглядами, еле шевеля губами, невнятно бормочут:

— Остановитесь, внимание, внимание, вы проходите мимо счастья!..

У края тротуаров, как заснувшие животные, нескончаемой вереницей стоят прокатные автомобили. Скучающий великан-полисмен, сложив на груди руки и расставив ноги, с неподвижным корпусом, медленно поворачивает голову из стороны в сторону. С мрачной подозрительностью он глядит вслед старинному «серебряному» автобусу. Презрительной кличкой «серебряные» местные американцы с давних пор окрестили негров. На строительстве Панамского канала, где погибли десятки тысяч негров, они получали свой скудный заработок серебром. Для негров здесь отведены специальные «серебряные» магазины, автобусы и места в кино. На почте и в других общественных учреждениях над окошками и столами вывешены предупредительные надписи: «Для серебряных», «Для золотых».

Однако, стоило ли так подробно описывать городок, насчитывающий не более двадцати тысяч жителей, тем более что любезный капитан уже предупредил своих пассажиров о том, что их ожидает на берегу?

Сойдя с парохода, один из иностранцев, прибывших на «Гайавате», миновал крикливую негритянскую биржу, вышел из порта и с недоумением остановился на площади Кристобаль. Против ожидания, площадь кипела. По тротуарам с озабоченными лицами сновали возбужденные люди. Сгорбленные, задыхающиеся носильщики, обвешанные свертками, картонками и тюками материй, бежали за торопливыми женщинами. На перекрестке столпились гудящие автомобили, и в гуще сверкающих разноцветных лакированных машин застрял смешной и нелепый фаэтон, запряженный парой коней с султанами на головах. В магазинах спешно разукрашивались витрины. У дверей ресторанов и баров устанавливали пестрые рекламы, с пронзительными криками метались газетчики. Словом, все здесь напоминало канун праздника. Иностранец недоуменно осмотрелся, кивнул шоферу прокатного автомобиля, поехал на вокзал и, накупив на дорогу газет, отправился в Панаму.

В просторном и длинном пульмановском вагоне с сиденьями из плетеной соломы было лишь несколько человек. Как только поезд тронулся, они погрузились в дремоту, роняя на пол толстые иллюстрированные дорожные журналы. Из окон сразу же открылся вид на Панамский канал. Прильнув к окну, иностранец с интересом наблюдал поразительное зрелище. По бетонным набережным канала ползли мощные электрические тягачи. На стальных тросах они тащили за собой величественные крейсеры, и суда, проплывая шлюзы, как бы поднимались и опускались по гигантской лестнице. В то время как один крейсер входил в шлюз с убывающей водой и на глазах опускался все ниже и ниже, другой, следовавший за ним корабль плыл высоко над его трубами и мачтами.

С левой стороны вагона мимо окон тянулись неподвижные болота и леса, сквозь заросли пальм виднелись поднятые на столбах туземные хижины с лохматыми соломенными крышами.

Около двух часов продолжалась поездка в Панаму. Одинокий путешественник за это время перечитал множество газет и во всех подробностях узнал о событии, которое так взбудоражило маленький Колон.

По сообщениям газет, после долгих лет плавания в Тихом океане военный флот США сегодня в полном составе прибывал в Панаму. Канал должны пройти сто тридцать кораблей, и Колон лихорадочно готовился принять сорок четыре тысячи матросов и три тысячи семьсот офицеров. Газеты заранее подсчитывали, сколько тысяч долларов смогут оставить матросы и офицеры в Колоне, затем следовали заметки и статьи политического характера. Переход флота в Атлантический океан расценивался как «дружеский жест по отношению к Японии». Наряду с этим публиковалась телеграмма из Токио, излагающая точку зрения газеты «Ници-Ници».

«Временный отвод флота США из Тихого океана, —

утверждала «Ници-Ници», —

предпринят, чтобы выяснить, сколько времени потребуется для быстрого перевода атлантического американского флота в Тихий океан. Поэтому происходящий отвод флота отнюдь не следует считать дружественным жестом. Флот, —

с раздражением указывалось далее, —