Морские были

- Думается мне, Иван, что ныне уже есть о чем в Москву написать? озабоченно спрашивал Анциферов.

Но теперь Козыревский не торопился.

- Челобитную составить - дело простое. Но ежели завтра случатся еще большие дела? Что же, снова марать бумагу? Нет, надобно подождать, атаман, мало нам одного только помилования...

- Ты, может, и награду еще ждешь?

- А почему бы и нет? - уверенно говорил есаул. - Большие дела наши те, что сделаны, и те, что еще будут, - в один крепкий узел надобно стянуть: смотри-ка, мол, Москва, - дети твои опальные верность матери-родине хранят и недаром на самый край света ходят...

- Пожалует тебя воевода петлей да перекладиной! - сумрачно заключил Анциферов.

А Козыревский беззаботно смеялся:

- И с петлей на шее буду знать, что жизнь не напрасно прожил!.. - И уже серьезно советовал: - Приказывай готовить лодки, шить паруса, порохом да провизией запасаться. Новые земли на юге разведаем и к русской державе их обратим!..

Еще в 1710 году у Шипунского мыса разбилось японское судно - буса, на которой оказались японские рыбаки. Козыревский видел их, знаками объяснялся с ними, и те подтвердили, что к югу от Камчатки в море лежит много островов.

Анциферов и сам давно уже подумывал о тех неизвестных островах, что чуть виднеются с мыса Лопатки. Уйти с дружиной на эти острова, поселиться там... Зверя морского, рыбы и птицы в тех краях вдоволь, может и земля окажется благодатной и строительный лес найдется...

Поделился атаман своими сокровенными думами с есаулом. Но Козыревский только посмеялся:

- Что же ты, добровольную ссылку предлагаешь? Уехал на остров и живи там, как в лесной трущобе медведь... А не лучше ли возвратиться назад, став богаче Атласова, Липина и Чирикова, вместе взятых? Пускай попробует тогда кто-нибудь сказать, что покусился ты на богатство приказчиков! Очень нужны тебе их пожитки, когда у самого золота, может, полный мешок!

Знал есаул слабую струнку атамана. Знал он, чем и казаков завлечь, одному обещал десяток бобров, другому повышение в чине, третьему пай из добычи.

- Дело, - сказал Анциферов. - Собирайтесь, служилые, в дорогу!

Не доводилось еще видеть атаману, чтобы так горела работа в привыкших только к оружию казачьих руках. Дружно звенели топоры, певуче перекликались пилы. Не по дням, по часам вырастали остовы вместительных лодок, и сразу же одевались они обшивкой, и уже шипела и пенилась в пазах смола. Другие кроили и штопали паруса, готовили мачты и реи, сносили на берег реки оружие, порох, запасы провизии...

В августе 1711 года тяжелые, медленные в ходу лодки подошли к Курильской земле - южной оконечности Камчатки. На юге в ясном просторе океана отчетливо вырисовывались остроконечные вершины гор. К этим далеким вершинам и повели казаки свои суда.

К вечеру они достигли первого острова и стали в устье реки Кудтугана. Берег был скалист, безлюден, сумрачен и молчалив, только стаи птиц кружились над утесами да любопытные нерпы поминутно высовывали головы из воды.

Но остров был обитаем. Близко от устья на зеленой поляне служилые увидели следы костров. Дожди еще не размыли золу, - как видно, совсем недавно здесь стояло кочевье. Утром лодки двинулись в обход острова, и вскоре на отлогом откосе горы казаки приметили деревянные хижины курилов.

Взятый Анциферовым с Камчатки переводчик-курил легко объяснился с жителями острова. Первым делом жителям сказали о том, что они должны платить русскому царю ясак.

Однако взять большой ясак казакам не удалось. Оказалось, что "на том их острову соболей и лисиц не живет и бобрового промыслу не бывает..."

Анциферов быт даже разочарован. Зато Козыревский ликовал и нисколько не заботился об ясаке. С курилами у него сразу же завязалась дружба. И сколько ни прислушивался Анциферов к вопросам, которыми так и сыпал есаул, - не уловил он в них даже намека на поживу. Козыревский подробно расспрашивал об острове, о речках его, заливах и мысах, о зимних погодах в этом краю, о рыбном промысле, об охоте, а потом стал допытываться о японцах и их земле и все ответы занес на бумагу.

- Не удивляйся, атаман, что столько бумаги я извел, - заметил он Анциферову. - Может, эта бумага любого ясака будет дороже. Новые земли открыли мы для отечества.

На другой день с тремя курилами и с неразлучным свертком бумаги Козыревский ушел вглубь острова, и сколько ни искали его казаки меж черных скал, в зарослях ольхи и березняка, меж прибрежных утесов - все было безрезультатно.

Анциферов поднял все племя и всю свою дружину, и люди отправились на поиски. Они не увидели Козыревского, они его услышали. Он сидел на самой вершине огромной скалы с развернутым листом на коленях и пел... Там, на скале, облюбовал он местечко, с которого и снял до малейшей подробности план острова.

На юге за проливом виднелись еще острова.

Крепко досталось есаулу от гневного атамана, но Козыревский был весел и доволен.

- Самое главное сделано, атаман! Вот он, наш остров! Теперь и в челобитной можем писать: принимай, матушка-Москва, новые земли под высокую руку!..