Морские дьяволы

Однако за рассуждениями не стоило забывать о деле, ради которого мы приплыли к военной базе. Тем более что в гавань мы так и не проникли. Заметив, что Стас снова ушел под воду, я погрузился следом за ним. Опустившись на пятнадцать метров, Стас задержался напротив противодиверсионной сети, перегораживающей вход в гавань, и опять направил на нее свой фонарь. В его свете были отлично видны накрепко связанные металлической проволокой стальные тросы, но вот занавес расположенных перед ними капроновых нитей я, как ни старался, так и не сумел разглядеть. Стас показал мне свою правую руку и дважды сложил средний и указательный пальцы, наподобие концов соединяющихся ножниц – сигнал о том, что паутину нужно перерезать. Чертовски опасный план! Но иначе в гавань не попасть, а сделать это необходимо…

Так, Стас уже стянул перчатки и собирается достать нож! Он что, вообразил, что я позволю ему самому лезть в паутину? Нет, Стас, извини. В этой операции твоя задача – снять АЗУ с корпуса «Атланта», а моя – обеспечить твою безопасность. А раз так, то, значит, и оборудование проходов в инженерных заграждениях противника – тоже моя обязанность. Я решительно оттолкнул Стаса от занавеса ловчих нитей и, чтобы он не противился, сунул ему в руки свои снятые водолазные перчатки. Сквозь плотную ткань гидрокомбинезона невозможно ощутить прикосновение невесомых нитей. Ты почувствуешь их на себе, только когда запутаешься окончательно, но тогда тебе уже ничто не поможет.

Зажав нож в согнутой правой руке, я вытянул вперед левую руку и, слегка подгребая ластами, на полметра приблизился к стальной сети. Ощущение такое, словно ты перебираешь пальцами распущенные по воде волосы какой-нибудь невидимой русалки. Нет! Ужасной и отвратительной колдуньи! Я сгреб попавшие в ладонь нити в охапку, подтянул их к себе и резанул своим ножом, после чего сейчас же выпустил «волосы» из руки. В ладони ничего не осталось. Значит, можно приниматься за следующий пучок. Я снова запустил руку в хитросплетение адской паутины, собрал в пригоршню десяток новых нитей и опять перерезал. Дальше больше! Снова и снова я погружал руку в клубки невидимых волокон и кромсал их своим ножом, следя за тем, чтобы не сдвинуться с одного участка стальной ловушки на постоянном уровне глубины. Проход в ловчей сети должен был быть строго перпендикулярным, иначе я мог легко запутаться в концах уже перерезанных нитей.

Я потянул на себя очередной пучок паутины и внезапно почувствовал, как большой палец на левой руке пронзила резкая боль. Нить все же запутала меня, не давая возможности освободиться. Так, главное – не паниковать. Я стал тянуть к себе руку, пока боль в пальце не стала нестерпимой, а затем, словно бритвой, провел по пальцу лезвием ножа. Поскольку боль сразу отпустила, я понял, что добился своей цели. Теперь следовало проверить, не обвились ли вокруг моего тела и другие нити. Ладонью левой руки я легко прошелся по локтю правой руки от плеча до кисти, и не менее шести раз наткнулся на обвившие ее паутинки. Вот это да! Еще бы немного, и правая рука застряла в сети, как в капкане. Перехватив быстрее рукоятку ножа левой ладонью, срезал все нити, опутавшие мою правую руку. Затем таким же образом освободил и левую. Полностью ликвидировав путы сопротивляющейся паутины, я продолжил свою работу: захватывал тончайшие, но чрезвычайно прочные капроновые нити, тянул их на себя и резал, резал, резал…

Я потратил полчаса, а может быть, и больше, прежде чем добрался до решетки из перекрещивающихся стальных тросов. Не только руки, но и все мышцы ныли от постоянного напряжения. Я где-то слышал, что дирижер симфонического оркестра за время концерта теряет несколько килограммов. Наверное, за эти полчаса борьбы с ловчей сетью я похудел не меньше. Во всяком случае, моя футболка под гидрокомбинезоном насквозь промокла от пота.

Оглянувшись на Стаса, я увидел, что он держит перед собой кулак с поднятым большим пальцем. Затем он той же рукой указал на часы и вновь поднял вверх палец. Надо отдать Стасу должное: он никогда не скупится на похвалу, когда ты ее заслужил… Я настолько выбился из сил, что не мог даже держаться в воде, поэтому ухватился рукой за один из горизонтально натянутых канатов и повис на стальной сети. Стас подплыл ко мне по сделанному проходу и ухватился за тот же канат. Но если я просто отдыхал, держась за сеть, то Стас искал способ, как преодолеть и это препятствие. Ширина ячеек составляла двадцать сантиметров (или две ладони в водолазных перчатках). Голову туда еще можно было просунуть, но плечи уже не проходили. Протащить же через ячейку дыхательный аппарат казалось совершенно невозможной операцией. Канаты толщиной в палец перепилить или перекусить было нельзя. Во всяком случае, имеющимися в нашем распоряжении подручными средствами. Собственно, кроме водолазных ножей да электродрели-отвертки на поясе у Стаса, никаких других инструментов мы не имели.