Морские досуги №3

Наш разговор продолжался между бросками костей. Я уверенно проигрывал, мне грозили марсы. Секретные чемоданы стояли нераспакованные, зато кости стучали по доскам исправно. Вот партия закончилась естественной победой Валеры.

— Учись, студент!

И он продолжил свою поучительную историю.

— Я стал искать причину неудач, кернзетце, как говорят немцы. А причин было две — физическая и психологическая. Все в физическом смысле упиралось в пару стального полевого телефонного кабеля, полёвки, япона мать, которая была брошена на бетон пирса от телефонной коробки к кораблю. Каждый день кабель рвался по нескольку раз, и я узнавал об отсутствии основного канала связи посредством громкого мата начальства.

О психологической стороне догадаешься сам.

Итак, я начал боевые действия!

Один против всего мира!

И еще никто об этом не знал!

Я начал войну без объявления войны! Вот так, япона мать! Банзай!

И начал я с тактического проигрыша, с форы начальству, ожидая момента нанести смертельный удар.

Прибегает как-то ко мне в каюту рассыльный и передает, что меня вызывает комбриг. Ух, как я ждал этого момента!

— Ага, — думаю, — Опять нет связи, сейчас комбриг ебать будет. Да и на роже рассыльного все давно написано: — Сейчас уконтропупят старлея.

Он же, холуйская морда, полгода у каюты комбрига рассыльным терся. Я так лениво тяну:

— Хорошо сейчас приду.

А как только рассыльный ушел, вскочил я с койки, присел раз десять и с максимальной скоростью добежал метров пять до трапа, слетел по нему с грохотом на палубу ниже, стукнул громко пару раз в дверь и уже в каюте комбрига.

Потом задыхающимся голосом и преданно в глаза:

— Товарищ капитан первого ранга… — Старший лейтенант, я Вас арестую…Вы — неисполнительный офицер, почему у тебя, старший лейтенант, никогда нет связи? Сколько можно говорить одно и тоже…

Прямо скрежещет зубами, съесть меня без соли желает. Ебал он меня так несколько минут, а я не огрызаюсь, стою по стойке смирно, молчу и, не мигая, смотрю на него преданно. Сам оху@аю, думаю, а как сил не хватит! Но креплюсь.

Когда он выдохся, я: — Разрешить исполнять?

— Идите!

Я по трапу вверх как на 100 метров, грохот от ботинок мертвого разбудит. Потом опять бегом по коридору до каюты.

Там я лег в койку, выдохнул резко: первый раунд за мной! И вызвал по громкой дежурного телефониста.

Я, чтобы по пустякам не мотаться, «Каштан» себе в каюту установил. («Каштан» — в то время грокоговорящая связь на кораблях ВМФ, — автор) — С этого дня, говорю ему, — я пересматриваю свое отношение к телефонной связи. Никто из БЧ-4 в отпуск не поедет, пока не наладится связь. Стальная полевка рваться не должна. Думайте, что делать, вашу мать, а сейчас исправить! Срочно исправить, доложить, а вечером ко мне с предложениями.

Матросик убежал, потом доложил об устранении.

Я, как только докладик получил, опять десять раз быстро присел и бросок к каюте комбрига повторил. Стучу два раза, одновременно дверь открываю и уже стою в каюте. Делаю два шага четким строевым и на одном дыхании громко и быстро:

— Товарищ капитан первого ранга! Старший лейтенант Сахаров. Разрешите доложить!

— Ну? — ревом утробным комбриг меня встречает.

И смотрит на меня как солдат на вошь.

— Ваше приказание выполнено, неисправность устранена. Прошу разрешить мне доложить Вам предложения по нормализации телефонной связи.

Комбриг уже смотрит на меня как удав на бандерлога. И ни хера не понимает. Говна объелся, что ли, этот лейтенант старший?

— Ты же сам знаешь, Юра, что старший лейтенант самая ненавистная категория для начальства.

— Завтра после обеда доложишь. — Есть доложить!

Я опять четкий поворот кругом сделал, строевым вышел, бегом изо всех сил по трапу и опять в койку.

Поспал часок, потом выбрался на пирс и посмотрел, что там можно сделать. Смотрю, мои долбоёбы так бросили пару, что как раз едет хлебовозка и элементарно рвет провода вновь. Ну не ёперный театр! Я к кораблю. А там уже рассыльный мечется, как в жопу ужаленный, меня ищет. Я опять к комбригу на всех парах.

И все опять повторилось: комбриг опять меня е@ет, я терплю, молчу, потом с ху@ми вослед выхожу строевым, гоню по трапу и шлепаюсь в койку.

Вызываю телефониста. Прибегает телефонист. И все повторяется. Но теперь я уже прилично отодрал телефониста за тупость, неисполнительность, форму одежды и выражение лица. Только на этот раз, когда я повторно доложил комбригу об устранении, он уже так не орал.

Ночью мои телефонисты спионерили где-то кусок водопроводной трубы. Мы её в БЧ-5 аккуратно обрезали по ширине пирса, протянули в трубе эту несчастную пару и еще две других, завели их на телефонную коробку, а с нашей стороны пирса уложили так, чтобы по этим долбанным парам топтались минимально. Трубу же втиснули в щель между бетонными плитами пирса. Раньше у меня был всего один телефонный номер: параллельно у комбрига, дежурного, командира и старпома. Конечно, как порвется кабель, и все без связи. И все, естественно, меня е@ут. А я один. Но сейчас я кардинально менял картину бытия.