Морские досуги №4

Девчонки прыснули, но прикрыли рты ладонями. Миха тоже быстро сбрасывал с себя одежду.

— Отдам в хорошие руки, пробег 15 километров! — Вотя двумя пальцами держал собственные носки, но "хороших рук" не нашлось, — Да и ладно, отклею — если доплывем, — деланно обиделся он и запихал их в ботинки.

— Как там водичка? — спросил Миха, укладывая убранство в коробку из-под мороженого.

Вотя подошёл к краю настила и сунул ногу в воду; — Как парное молоко!

Картонная коробка была поставлена на пластину пенопласта и закреплена шнурками из ботинок.

— Не плохо бы веревочку подлиннее, — Миха проверил плавучесть конструкции, опустив её в воду, — а остойчивость в норме!

— Ты беску сверху положи, и так, чтобы название "системы" на ленточке было видно вооруженным глазом, — деловито добавил Вотя.

— А это, зачем?

— Потом объясню… — и Вотя тихо погрузился в воду, — Водичка — класс!

— Вот вам веревочка, — девчонки протянули Мишки свои ленты, распустив косы.

— Родина вас не забудет! — Миха связал тонкий гипюр в одно целое и сделал поводок для пенопластовой пластины, — "Ты жди меня, и я вернусь…" — скоморошничая, он припал к груди Оксаны, — "только очень жди…" — та не возражала, но тревога в карих очах явно просматривалась.

— Позвони, обязательно позвони! Обещаешь?!

— Without fait! — не выходя из роли, произнес он по-английски с вологодским акцентом ироничное "непременно", и полез в воду.

Первые десять метров, пока тело привыкало к воде, юноши преодолели классическим брассом, резво. Но коробка на пенопластовом поплавке начала мокнуть от волны пловцов, и те поменяли классику на пляжный примитив, почему-то названный — морским.

— А беска у нас, как флюгарка что ли? — Вотя греб мощно, опережая товарища на корпус.

— Тебе ж сказали — учения на флоте, а тут мы с ящиком на привязи — явные диверсанты… Грохнут ведь, не сходя с палубы… — и Миха посмотрел налево, там, окутанный утренней мглой, на флагманских бочках стоял крейсер "Дзержинский".

Выплывая на фарватер Севастопольской бухты, до уха курсантов донеслись непонятные вопли с берега. Пловцы легли на спину и взглянули в сторону пирса. Фигурки патрульных топоча бегали по швартовой полосе и что-то выкрикивали в след уплывающим.

— Они впали в состояние боевой растерянности! — многозначительно изрек Вотя и спокойно перевернулся на живот.

— А теперь подплываем ближе к берегу, — фыркая, посоветовал Миха, — если нас обнаружат с крейсера, выползаем на сушу… и по пампасам до Троицкой.

Но с крейсера их не "обнаружили". Скорее всего, верхняя вахта выпала в утренний обморок, повесив на гвоздь истории загадочную трагедию с линкором "Новороссийск" стоявшем точно на этом месте.

Утренние; — Рассветает! — пловцы встретили с прохладцей. Перспективы нарисовались понурые. Впереди — ещё два километра чистой воды. Справа — муть и грязь сливаемых в бухту вод Корабельной стороны. Слева — свист газовых турбин двух БПК (больших противолодочных кораблей). А назад — уже дороги нет.

— А тяжеловато — в серной кислоте с отрубленными ногами, — Вотя разогнал плавающий мусор и посмотрел на товарища.

— А ты обороты сбавь, — заметил Миха, — и на-ка, повози наш гардеробчик, — он передал конец поводка Воти, — До вешки доплывем, отшвартуемся, отдохнем, — и Миха сильным гребком ушел вперед.

Солнце выползало на безоблачное небо неторопливо. Озарив восток розовым, и выжидая пока пущенный в авангард светонос не поглотит тьму, оно копошилось где-то там, внизу. Море задышало туманной дымкой, не отпуская её от легкой волны, и просветлело. Вода сделалась прохладной и упругой.

— А может, была права Оксана? — Вотя держась за металлический парапет плавучей вешки, убирал капли с лица, — Может, стоило бы позвонить?

— Может… — равнодушно отозвался Миха, — А, сколько сейчас времени, примерно?

— Шести ещё нет. Побудку не играли. — Вотя лег на спину, зацепился ногой за буйреп, — Спать, хочется, — сказал он и закрыл глаза.

— К семи должны успеть, — и Миха последовал его примеру.

Севастопольская пацанва — им можно завидовать! Выросшие здесь среди камней и бескозырок, они с пеленок впитали дух этого легендарного русского города, сдаваемого, но не сдающегося, бесшабашного — как моряцкая удаль, но вечно приклоненного перед памятью прошлого. И море для них — вовсе не стихия, а друг — из их дворовой шумавы. Будь-то — "зарубить козла" под боком у вальяжно купающегося на городском пляже, или совершить прыжок в "колодец" скал Херсонеса в метров двадцать полета, или прыгнуть в свирепую волну при штормовой корявости…

— Вотя, нас, по-моему, засекли! — Миха торчал поплавком и пытался разглядеть подвижки на капитанском мостике БПК.

— С чего ты взял? — Вотя продолжал лежать, не отрывая глаз.

— Блеснуло… как стекла бинокля!

— Блеснуло, не блеснуло…сыграют "Человек за бортом" — услышим…

— Услышишь?! Как же! До "поющих голландцев" полмили… Поплыли, пусть видят, что мы в норме…

— Поплыли, — и Вотя оттолкнулся ногой от буйрепа.

— А я подустал! — Миха со свистом выдохнул воздух.

— Всё. Молчим. Не теряй силы на разговоры. Осталось то минут сорок. Но к семи должны успеть. Ты понял?!

— Понял. Молчим.