Морские драмы Второй мировой

Вот что сообщает об этом командир Л-15 В.И. Комаров: «Поведение личного состава подводной лодки Л-15 после гибели Л-16 — нормальное, правда, в течение двух дней личный состав плохо спал. Личный состав говорил — “Война есть война, потери неизбежны”. Комиссар старший политрук С. Гонопольский во время первого взрыва ПЛ Л-16 побежал в 6-й дизельный отсек и приказал остановить дизеля, дать самый полный ход электромоторами назад, и при этом кричал “Мы на минном поле!”, хотя глубина моря была 4888 метров. В другом месте этого же документа глубина указана как 2400 саженей, но его приказание было отменено мною. Комиссар в течение 3-х дней не спал, мало кушал, много плакал и говорил личному составу: “Нам до Полярного не дойти, нас утопят, наши семьи останутся сиротами”. Я приказал ему прекратить болтовню и быть комиссаром, а не тряпкой… Личный состав поведение Гонопольского перенес болезненно. После описанных выше событий помощник командира Л-15 по политической части старший политрук С. Гонопольский 19 октября 1942 года лег в Сан-Франциско в местный госпиталь с ревматизмом ног и категорически отказался возвращаться на свой корабль, объясняя свое поведение тем, что он не хочет быть на ПЛ балластом, и его пришлось оставить в США. 11 октября 1942 года в 19 часов я собрал команду и объявил о гибели ПЛ Л-16, у многих краснофлотцев на глазах появились слезы, краснофлотцы говорили: “Мы должны отомстить за ПЛ Л-16!” Я призвал личный состав к повышению бдительности при несении вахты на мостике и у механизмов».

Командир одной из четырех следовавших за «ленинцами» тихоокеанских подводных лодок — «эсок» — капитан-лейтенант И.Ф. Кучеренко в своем отчете о переходе упоминал, что на борту его С-51 о трагической судьбе Л-16 стало известно 21 октября, и далее писал в этой связи следующее: «Объявили личному составу. Проинструктировали вахтенных командиров и наблюдателей о бдительности несения вахт. Высказываний боязни не было».

Командир другой участвовавшей в этом переходе «эски» — С-56 — капитан-лейтенант Г.И. Щедрин записал в своем дневнике следующее: «22.10 42 г. Берингово море. Радисты приняли радиограмму о гибели А-16 на переходе Датч-Харбор — Сан-Франциско. Потоплена неизвестной подводной лодкой. Погибли наши друзья-товарищи — Митя Гусаров, его комиссар Ваня Смышляков и пять десятков отличных ребят… Вечная память!» 12 декабря, прибыв в канадский порт Галифакс, он запишет: «Был у Васьки Комарова на Л-15. Рассказал он все подробности гибели Гусарова. Трагическая гибель ребят».

Тем временем Л-15 продолжала свой поход в одиночку и прибыла в Сан-Франциско 16 октября 1942 года. Вот что можно прочесть об этом все в том же отчете ее командира: «До подхода к стенке военно-морской базы Сан-Франциско в Валеджо в 10 часов на ПЛ прибыл капитан 3-го ранга Запорошенко и старший лейтенант Гусев, которым я сказал о гибели ПЛ Л-16. С 10 часов до 13 часов к борту ПЛ подходило много катеров от адмирала, командующего западным побережьем Америки — все офицеры интересовались, где находится ПЛ Л-16. они говорили, что американский эсминец 00 250 “Гашгепз” и самолеты ее ищут и не могут обнаружить. В 18 часов на борт прибыл генеральный консул СССР в Сан-Франциско товарищ Я.М. Ломакин, которому я доложил о гибели ПЛ Л-16, дал информацию для передачи НКВМФ СССР Народному комиссару ВМФ Союза ССР адмиралу Н.Г. Кузнецову, раньше я Наркому донести не мог, хотя делал попытку днем и ночью вызвать Петропавловск-на-Камчатке, Владивосток, Датч-Харбор и Сан-Франциско, для связи ответа от их радиостанций не получил. После доклада товарищу Ломакину, последний сообщил о гибели Л-16 товарищу Литвинову (М.М. Литвинов — посол СССР в США в 1941–1943 годах. — В.Ш.) и сообщил об этом же американскому морскому командованию… На переходе Датч-Харбор — Сан-Франциско наши радисты слушали радиостанции Владивостока и Петропавловска-на-Камчатке. Их радиограммы и радиосигналы были нашими радистами приняты полностью. Материальная часть связи работала отлично. Наши радисты работали на передачу: давали радиограмму Петропавловску-на-Камчатке, но квитанция на нее не была получена. Наша радиограмма Петропавловском-на-Камчатке не принята ввиду того, что радиостанция на нашей ПЛ (в состав связного оборудования подводной лодки Л-15 входили радиопередатчики “Окунь”, “Щука” и радиоприемопередатчик (радиофон) “Рейд”) маломощная. Для связи были сделаны вызовы радиостанции Сан-Франциско. Наши сигналы были ей приняты, как по нашем приходе было выяснено, но американцы на них не отвечали, причина чего нам неизвестна. Замечаний по связи не было. Слышимость наших радиостанций Владивостока и Петропавловска-на-Камчатке была хорошая…. В порту Сан-Франциско мы по плану должны были стоять пять дней, простояли девять дней с 16 по 25 октября 1942 года — по причине гибели ПЛ Л-16. Наша ПЛ была готова выйти в море на пятые сутки, то есть 20 октября 1942 года».