Морские волки. История викингов

Такие победы не прошли мимо внимания императора: тот вознаградил начальника своей варяжской стражи, пожаловав ему титул и приказав выбить особую монету в его честь. В том же году Михаил IV развернул самую амбициозную из своих кампаний – вторжение на Сицилию, в результате которого он надеялся изгнать арабов и вернуть остров под контроль империи. Византийский полководец, поставленный во главе кампании, – Георгий Маниак, славившийся необычайно высоким ростом и могучим сложением[201], – не собирался рисковать. Он собрал огромную армию наемников, в которую вошли и варяги, и отряд норманнов под командованием Вильгельма Железной Руки[202]. Даже в составе большого войска Харальд Суровый вскоре сумел отличиться. Маниак не только использовал варягов как ударную силу для лобовых атак, но и часто отправляя их на вылазки, которыми надеялся измотать сицилийских арабов. Благодаря этому Харальд смог лично захватить несколько городов, действуя то прямым натиском, то хитростью. Один хорошо укрепленный город он не рискнул брать штурмом, но обратил внимание на птиц, свивших себе гнезда на соломенных крышах домов. Каждое утро птицы вылетали в окрестные поля за пропитанием, а под вечер возвращались в город. Харальд решил повторить военную хитрость княгини Ольги: он приказал своим людям наловить как можно больше птиц – чем, должно быть, немало удивил и позабавил жителей осажденного города, наблюдавших, как викинги носятся вокруг лагеря с сетями. Но смеялись горожане недолго: Харальд распорядился привязать на спины птицам сосновые стружки, смазанные воском, и поджечь. Перепуганные птицы полетели прямиком в свои гнезда, и вскоре весь город заполыхал пожарами.

Но несмотря на отдельные победы, сицилийская кампания не увенчалась успехом. Георгий Маниак сперва поссорился с норманнами из-за какого-то пустяка, а затем совершил еще более неприятную ошибку – ударил по лицу одного из командиров, который оказался зятем императора. В результате военачальник был с позором отозван в Константинополь, и все завоевания вскоре были потеряны.

Харальд Суровый избежал обвинений, но и в гору идти перестал. Приступы эпилепсии у Михаила IV участились и стали тяжелее: к тому времени, как Харальд вернулся в столицу, всем уже было очевидно, что императору осталось недолго. Михаил распух от водянки и не интересовался больше ничем, кроме поисков духовного и физического облегчения от своих недугов. Наконец, в декабре 1041 года он умер. Даже в последние месяцы жизни он по-прежнему отказывал жене в просьбах о встрече, но заставил ее усыновить своего племянника, который и взошел на трон под именем Михаила V.

Новый император оказался не столь благосклонен к Харальду, как предыдущий, а Харальд, со своей стороны, уже не мог обуздать возросшие аппетиты и начал попадать в неприятности. Его бросали в темницу по меньшей мере дважды, подвергая довольно причудливым наказаниям. В первый раз по приказу императора его «отдали льву за бесчестье, нанесенное благородной женщине». Как и подобало варяжскому богатырю, Харальд задушил льва голыми руками, и потрясенные стражники его отпустили. Причина для второго ареста была более серьезной – и вполне правдоподобной: Харальда обвинили в том, что он захватил из добычи долю больше положенной[203].

Однако Харальду повезло: Михаил V продержался на троне лишь четыре месяца, после чего стал жертвой кровавого переворота. В общей суматохе Харальд сбежал из тюрьмы, присоединился к мятежникам и, по слухам, собственноручно ослепил императора в отместку за арест.

После этого Харальд Суровый решил, что Византии с него достаточно, и возвратился в Киев во всем блеске славы, чтобы снова просить у Ярослава руки его дочери[204]. Княжна Елизавета прождала своего жениха почти десять лет, но оно того стоило: все это время Харальд регулярно пересылал Ярославу на хранение свою добычу и под конец накопил баснословное богатство. Статус его тоже возрос: теперь великий князь отдал за Харальда дочь без единого возражения, что само по себе значило немало. Другие дочери Ярослава состояли в браке с королями Франции и Венгрии, а сын был женат на дочери византийского императора.

Новообретенное уважение со стороны князя Киевского во многом объяснялось все тем же богатством: когда Харальд стал грузить свое золото на корабль, тот чуть не пошел ко дну. Сами викинги говорили, что «нет для него ничего невозможного, всякий раз достается ему победа, когда он сражается, а золотом так богат, что ни один человек не видывал подобного»[205]. Но все же немаловажную роль сыграла и военная слава Харальда, слухи о которой распространились далеко на север. Теперь он почти ни в чем не уступал высочайшим монархам своего времени: не хватало только короны.