Морской ястреб. Фаворит короля.

Сакр аль-Бар со своими людьми добрался до берега и переправился на корабль, о присутствии которого в заливе никто из местных жителей так и не заподозрил. Дул свежий бриз, и они тотчас же снялись с якоря. К восходу солнца место их недолгой стоянки в прибрежных водах было столь же пустынно, как и на закате; куда ушло их судно, осталось такой же тайной, как и то, откуда оно появилось. Казалось, будто они сошли на корнуоллский берег с ночных небес, и, если бы не след, оставшийся от их мимолётного бесшумного явления — исчезновение Розамунды Годолфин и Лайонела Тресиллиана, — всё это можно было бы счесть за сновидение тех, кому довелось быть свидетелем набега на Арвенак.

На борту каракки Сакр аль-Бар отвёл Розамунде каюту на корме, предусмотрительно заперев дверь, выходившую на палубу. Лайонела он приказал бросить в трюм, где тот, лёжа во тьме, мог предаваться размышлениям о постигшем его возмездии, пока брат не решит его дальнейшую судьбу.

Сам Сакр аль-Бар провёл ночь под звёздным небом. Какие только мысли не занимали его, и среди них та, которую зародили в нём слова Османи. Она играет определённую роль в нашем рассказе, хотя сам отступник, вероятно, и не предавал ей большого значения. Действительно, как встретит его Асад, если после долгого плавания, подвергавшего немалому риску жизнь двухсот правоверных, он привезёт в Алжир только двоих пленников, которых к тому же собирается оставить себе? Какую выгоду извлекут из таких результатов плавания его враги в Алжире и жена Асада, сицилийка, чья лютая ненависть к Сакр аль-Бару расцветала на плодоносной почве ревности?

Возможно, эти мысли и толкнули его в холодном свете едва забрезжившего дня на смелое и отчаянное предприятие, которое Судьба послала ему в виде голландского судна с высокими стройными мачтами, возвращавшегося домой. Он начал преследовать «Голландца», хотя отлично понимал, что собирается завязать сражение, для которого его корсары недостаточно опытны и в которое наверняка остереглись бы вступать под началом любого другого предводителя. Но звезда Сакр аль-Бара была звездой, ведущей к победе, и их вера в него — Копьё Аллаха — возобладала над сомнениями, порождёнными тем, что они находятся на чужом судне в непривычно бурном чужом море.

Сражение Сакр аль-Бара с голландским судном во всех подробностях описано милордом Генри на основании отчёта, представленного ему Джаспером Ли. Однако оно почти ничем не отличается от прочих морских сражений, и в нашу задачу не входит утомлять внимание читателей его пересказом. Достаточно будет сказать, что сражение было упорным и яростным; что повлекло за собой большие потери с обеих сторон; что пушки почти не играли в нём роли, поскольку Сакр аль-Бар, зная боевые качества своих людей, поспешил подойти к противнику и взять его на абордаж. Разумеется, он одержал победу, и в ней, как всегда, решающее значение имели его авторитет и несокрушимая сила личного примера. Облачённый в кольчугу, размахивая огромной саблей, он первым прыгнул на палубу «Голландца», и его люди устремились за ним, выкрикивая имя Сакр аль-Бара на одном дыхании с именем Аллаха.

В каждом сражении его охватывала такая ярость, что она мгновенно передавалась его сподвижникам и воодушевляла их. Так было и теперь, и проницательные голландцы быстро поняли, что орда язычников — всего лишь тело, а великан-предводитель — его душа и мозг. Окружив Сакр аль-Бара, голландцы свирепо набросились на него с намерением во что бы то ни стало сразить предводителя корсаров. Инстинкт подсказывал им, что если он падёт, то победа — и победа лёгкая — будет за ними. После непродолжительной схватки они преуспели в своём намерении. Голландская пика пробила кольчугу Сакр аль-Бара и нанесла ему рану, на которую в пылу битвы он не обратил внимания; голландская рапира вонзилась в грудь корсару в том месте, где была разорвана кольчуга, и он, обливаясь кровью, рухнул на палубу. И всё же он поднялся на ноги, понимая не хуже голландцев, что всё будет потеряно, если он отступит. Вооружённый коротким топором, попавшимся ему под руку во время падения, он прорубил себе путь к фальшборту и прислонился спиной к поручням. Так стоял он с мертвенно-бледным лицом, залитый кровью, и хриплым голосом подбадривал своих людей до тех, пор, пока противник не отступил, оставив победу в руках корсаров. К счастью, схватка длилась недолго. И тогда, словно только сила воли и поддерживала его, Сакр аль-Бар свалился на груду мёртвых и раненых, лежащих на палубе.

Убитые горем корсары перенесли своего предводителя на каракку. Если Сакр аль-Бару суждено умереть, победа потеряет для них всякий смысл. Его уложили на ложе, приготовленное в центре главной палубы, где качка наименее чувствительна. Подоспевший лекарь-мавр осмотрел его и объявил, что ранение опасно, но не настолько, чтобы закрыть врата надежде.