Морской спецназ. Звезда героя

Держа в левой руке чемодан, Одинцов огляделся. Новое место службы ему не нравилось: все здесь было какоето пыльное, приземистое, неказистое, будто игрушечное. К тому же солнце палило так, что служить не хотелось, хотелось купаться, загорать и флиртовать на пляже с девчонками. Спина у него вспотела, под мышками было горячо и липко, и ручка чемодана сделалась скользкой от пота. «Чертово пекло», – с неудовольствием подумал он и, поудобнее перехватив норовящий выскользнуть из пальцев чемодан, двинулся к штабу.

Укрепленная слева от двери стеклянная табличка с потрескавшимися серебряными буквами на густо-синем фоне свидетельствовала о том, что веселый матросик из комендатуры доставил его точно по адресу: номер войсковой части был именно тот, что значился в выданном Одинцову предписании. Сильная пружина затрещала и заныла, когда капитан третьего ранга потянул дверь на себя; по достоинству оценив ее сопротивление, Одинцов, войдя, предусмотрительно придержал дверь рукой, чтобы избежать унизительного толчка в кормовую часть своего организма.

Поднявшись по истертым ногами ступенькам, он открыл еще одну дверь, на этот раз, слава богу, без пружины, и очутился лицом к лицу с вестовым. Вестовой, рослый матрос с красной повязкой на рукаве, скучал в коридоре штаба, привалившись плечом к стене рядом с дверью, за которой, судя по некоторым признакам, располагался гальюн. Увидев офицера, он принял строевую стойку, козырнул и шагнул вперед, преграждая дорогу.

– Доложите командиру части, что капитан третьего ранга Одинцов прибыл для дальнейшего прохождения службы, – сухо распорядился Одинцов.

Вестовой забухал ботинками по истертому линолеуму, под которым, как живые, шевелились рассохшиеся половицы. Стены коридора были почти на высоту человеческого роста выкрашены зеленой масляной краской того депрессивного, свинцового оттенка, который свойственен большинству лакокрасочных изделий отечественного производства. Под потолком в матовых пластиковых плафонах горели лампы дневного света. Одинцов отметил про себя, что внутри плафонов не видно ни одной дохлой мухи, а истертый линолеум под ногами надраен до блеска, как палуба флагманского линкора. Это его не утешило, поскольку ничего иного он и не ожидал: как-никак, часть была флотская, а палуба на флоте – это святое.

Вестовой выбил лихую барабанную дробь на филенке расположенной в дальнем конце коридора двери. По пустому коридору прокатилось гулкое эхо. Подождав немного и дождавшись, по всей видимости, ответа, матрос залихватским жестом рванул дверь на себя и четким строевым шагом шагнул через порог. Что ж, командира здесь, по крайней мере, уважали, и даже старослужащие (а вестовой, судя по некоторому беспорядку в одежде, относился именно к этой категории) в его присутствии держались в рамках устава.

Одинцов не спеша двинулся по коридору. Первое впечатление оказалось верным – половицы действительно шевелились под истертым линолеумом, отчетливо поскрипывая при каждом шаге. Одно из двух: либо министерство обороны много лет подряд не выделяло данной войсковой части денег на ремонт, либо здесь беззастенчиво крали, возводя за казенный счет роскошные загородные особняки. Одинцова вдруг охватило уныние, и выбор, сделанный когда-то между гражданским вузом и военно-морским училищем, едва ли не впервые показался главной ошибкой всей его жизни. Какого черта, в самом-то деле? Он мечтал защищать Родину, быть на переднем крае, на самом острие удара; более того, именно к этому его готовили на протяжении многих лет упорных тренировок. Он умел проделывать фантастические трюки, какие и не снились самому опытному каскадеру, и выживать в условиях, которые любой медик назвал бы стопроцентно смертельными для человеческого организма. Он мог в одиночку пустить ко дну вражеский авианосец, а если хорошенько постараться, то и целую флотилию. А вместо всего этого ему уже который год подряд приходится ходить в наряды, бороться с так называемыми неуставными взаимоотношениями и вникать в тоскливые хозяйственные мелочи наподобие побелки потолков и покраски полов в матросских кубриках…

– Проходите, товарищ капитан третьего ранга, – сказал, снова появляясь в коридоре, вестовой, – товарищ капитан второго ранга вас ждет.