Морской узел

Здесь в это трудно было поверить: на камнях осели сгустки рыбьего жира, в волнах, лизавших кромку берега, плавала тина. Здешний берег разительно отличался от того, к которому Лои привык дома: тут не было песка, одни только скользкие от ворвани валуны.

И вдруг Лои почудилось между камней какое-то шевеление. Он сжался в комок. Крыса? Лои чуть было не дал деру, но все-таки любопытство взяло вверх, и он присмотрелся повнимательнее.

В лужице между двумя камнями бессильно барахтался птенец, перепачканный тиной и ворванью. Перья его слиплись.

Взяв птенца в руки, Лои, как мог, обтер ему крылья и грудку.

Потом решил отнести его на корабль и вымыть.

Кок дал Лои мыло, налил в ведро горячей воды и показал, как лучше искупать птицу.

— Это короткоклювая кайра. Вот бедняжка! — сочувственно проговорил он. — Когда вымоешь, отнеси ее в рубку и посади возле печки.

Лои до сих пор не выбросил коробку из-под бахил, и теперь она пришлась весьма кстати. В рулевой рубке была небольшая печурка. Устроив в коробке гнездо для птенца, Лои поставил ее рядом с печкой.

Теперь надо было выбрать птенцу имя — нельзя же всегда звать его короткоклювой кайрой. Но Лои в первый раз нарекал птицу, и сознание своей ответственности мешало ему Придумать что-нибудь путное.

Когда «Слейпнир» закончил разгрузку, Лои отнес птенца в кубрик и попросил команду дать ему хорошее имя.

Кайру нужно назвать Лёйвей, и никак иначе, тут же подсказали ему.

— Нет, Лёйвей не годится, — возразил Лои. — Это же самец.

— Дай-ка я посмотрю, — попросил Гюнни и заглянул птице под хвост.

— Ничего подобного, — твердо сказал он, — это самка, я разбираюсь в этом лучше тебя. Лёйвей Лоидоухтир[19], очень даже неплохое имя для кайры.

На том они и порешили.

Глава двадцатая

На промысле время течет иначе, чем на берегу.

Если у тебя много дел и мысли поглощены работой, сутки так и мелькают; люди утрачивают ощущение времени и забывают про еду, они сыты одним только видом трепещущей сельди. Эта рыба обладает необъяснимым свойством: стоит взрослому мужчине завидеть ее, как он превращается в мальчишку.

Но если делать на промысле нечего, минуты кажутся часами. Тогда и молодых, здоровых матросов словно подкашивает, они валятся по койкам и без посторонней помощи не могут даже слезть к обеду.

Именно в таком состоянии находился экипаж «Слейпнира», когда судно покидало гавань Эскифьордюра, где команда три дня отсыпалась.

Лои с тяжелой головой поднялся из каюты по трапу. В рулевой рубке несли вахту Ауси и Конни, они молча смотрели на море.

— Есть новости? — спросил Лои, потягиваясь и вставая у окна по правому борту.

— Как-то хило с новостями, — пробормотал Ауси.

— Что это за остров? — спросил Лои, показывая на скалистый утес неподалеку от берега.

— Скрудюр.

— Там кто-нибудь живет?

— Да, скрудюрский хозяин.

Лои недоверчиво взглянул на Конни:

— Какой еще хозяин?

— Ты никогда не слышал сказку про скрудюрского хозяина?

— Нет, а что это за сказка?

И Конни поведал Лои историю о дочери пастора, которая однажды исчезла со своего хутора в заливе Фаускрудс-фьорд. Никто не знал, что с нею сталось. Но как-то раз на остров Скрудюр попали рыбаки, они решили укрыться там от непогоды. На берегу они обнаружили большую пещеру и спрятались в ней. Был среди рыбаков матрос по имени Торстейн, и он начал читать риму[20] про Христа. Не успел Торстейн прочитать нескольких строф, как из глубины пещеры донесся голос: «Этим ты потешил мою женушку, но не меня». Тогда Торстейн начал читать другую риму, и через несколько строф из глубины пещеры опять послышался голос: «А теперь ты потешил меня, но не мою женушку. Угощайся кашей, Стейни».

Тут же из стены появился огромный черпак, полный овсяной каши. Ее хватило на всю команду.

— Это правда? — спросил Лои.

— А через несколько лет заходит пастор в свою церковь и видит в углу неизвестно откуда взявшийся гроб. Открыл пастор гроб, а там его дочь. И когда дочь пастора хоронили, возле кладбища стоял старый тролль и горько-горько плакал. Как только похороны закончились, тролль на глазах у всех спустился на берег и вошел в море. Но он не утонул, а заскользил по воде, как на лыжах. Так он пересек Фаускрудс-фьорд и вышел на остров Скрудюр. С тех пор туда никто не заглядывал.

— Может, зайдем к нему на чашку кофе? — предложил Ауси.

— Какую ты знаешь уйму историй! — восхитился Лои. — Откуда?

Но Ауси не дал Конни ответить.

— Да он их выдумывает. Когда Конни скучно, он начинает сочинять сказки. Он у нас, к твоему сведению, сочинитель, скальд.

— Ну да?

— Конечно. Конни такой фантазер, что сам не отличает правду от выдумки.

— Ты, Лои, не обращай внимания на Ауси, у него с самого Рёйвархёбна мозги набекрень. А история про скрудюрского хозяина — это древнее народное предание.

— И про пастора на Кольбейнсее тоже?

Конни кивнул.

— И про мальчика и белого медведя?

— Конечно.

Не было такого мыса или острова, о котором Конни не знал бы какой-нибудь истории. За то время, что Лои плавал на «Слейпнире», он услышал множество сказок и стихов, связанных с различными местами.