Морской волчонок (с иллюстрациями). Перевод Л. В. Рубинштейн, Н. И. Яньков.

Мои школьные занятия закончились. С тех пор как я переступил порог дома дяди, меня больше в школу не посылали. Но мне не позволяли и сидеть без дела. Мой дядя был фермером, и он нашел для меня работу: с утра до вечера я пас свиней и коров, погонял лошадей на пашне, ходил за овцами, носил корм телятам… Я был свободен только в воскресенье — не потому, что дядя мой был религиозен, но таков уж обычай: в этот день никто не работал. Вся деревня строго соблюдала этот обычай, и дядя был вынужден ему подчиняться — в противном случае, мне думается, он заставил бы меня трудиться и в воскресенье.

Поскольку мой дядя не был религиозным, он не заставлял меня ходить по праздникам в церковь, и  я был предоставлен сам себе. Как только у меня появлялась возможность удрать из дому, я отправлялся к воде и либо помогал моему другу Гарри Блю возить пассажиров по бухте, либо забирался в ялик и уходил на нем в море ради собственного удовольствия. Так я проводил воскресенья.

При жизни матери мне внушали, что грешно проводить воскресенье в пустой праздности. Но пример дяди научил меня иному, и я пришел к заключению, что этот день — самый веселый из всех дней недели.

Впрочем, одно из воскресений оказалось для меня далеко не веселым и, больше того, едва ли не последним днем моей жизни. И, как всегда, в новом приключении участвовала моя любимая стихия — вода.

Глава 5. ОСТРОВОК

Было прекрасное воскресное утро. Майское солнце ярко сияло, птицы наполняли воздух радостным щебетаньем. Резкие голоса дроздов смешивались с нежными трелями жаворонков, а над полями то здесь, то там звучал неумолчный монотонный крик кукушки. Зеленые изгороди, поля молодой пшеницы, луга, пестревшие золотыми и алыми цветами, птичьи гнезда в живых изгородях — все эти прелести сельской природы манили многих моих сверстников, но меня больше влекло то, что лежало вдали, — спокойная поверхность небесно-голубого цвета, сверкающая под лучами солнца, как зеркало. Великая водная равнина — вот где были сосредоточены все мои желания, вот куда я рвался всей душой! Мне казалось, что море красивее, чем волнуемая ветром пшеница или пестревший цветами луг; легкий плеск прибоя музыкальнее, чем трели жаворонка, а йодистый запах волн приятнее аромата лютиков и роз.

Не став ждать завтрака, ограничившись куском хлеба и чашкой молока, раздобытыми в кладовой, я отправился к морю. Дядя не возражал против моих прогулок по полям, но моря он почему-то не любил, и часто запрещал мне ходить на берег. Поэтому я пошел не обычным путем, а окольной тропинкой, и я достиг берега никем не замеченный.

Добравшись до маленькой бухты, где молодой лодочник держал свои лодки, я увидел, что шлюпка ушла в море, а ялик остался в моем распоряжении. Ничего другого мне и не нужно было: я решил совершить на ялике большую прогулку. Первым делом я забрался в него и вычерпал всю воду со дна. Там накопилось ее порядочно и, поскольку воду он пропускал медленно, было ясно, что яликом уже несколько дней не пользовались. Старой жестяной миской, служившей для этй цели, я за минут десять-пятнадцать, осушил лодку в достаточной степени. Взяв в сарае весла и уключины, как обычно не спрашивая ни у кого разрешения, вставил уключины, вложил в них весла, и оттолкнул лодку от берега.

 Крохотная лодочка, послушно повинуясь ударам весел, заскользила по воде, легкая и подвижная, как рыба. И с веселым сердцем я устремился в искрящееся голубое спокойное море. Не было ни малейшей ряби, вода была так прозрачна, что я мог видеть рыб, играющих на большой глубине. Я видел дно, покрытое чистым серебристо-белым песком, видел, как маленькие крабы, величиной с золотую монету, гонялись друг за другом и преследовали еще более мелкие создания, рассчитывая позавтракать ими. Стайки сельдей, широкая плоская камбала, крупный палтус, красивая зеленая макрель и громадные морские угри, похожие на удавов, — все резвились или подстерегали добычу.

В это утро море было совершенно спокойно, что редко случается на нашем побережье. Погода как будто была создана специально для меня — ведь я предполагал совершить большую прогулку, как уже говорил вам.

Вы спросите, куда я направлялся. Слушайте, и вы сейчас узнаете.

Примерно в трех милях[6] от берега виднелся маленький островок. Собственно говоря, даже не островок, а группа рифов или скал, выступающая над уровнем моря только в часы отлива. В остальное время скалы были покрыты водой, и тогда был виден лишь небольшой тонкий столб, увенчанный буйком, поднимавшийся из воды на нескольких футов.[7] Таким образом обозначался риф, предупреждались суда о подводных камнях.

Когда островок был виден, он был блестящего черного цвета, но порой, казалось, что он весь покрывался снегом, и это выглядело очень красиво. Я знал, почему он меняет цвет, знал, что белый покров, который появляется на островке, — это большие стаи морских птиц, которые устроились на скалах, чтобы либо отдохнуть после долгого полета, либо поискать мелкую рыбешку или ракообразных.