Морской Волк #07-09 - Врата Победы

Ясно – у Азарова семья в оккупации осталась, где-то под Витебском, а как освободили территорию, тотак и не нашли, и не узнали, что с ними случилось. И предупреждал же я его – все понимаю, но себя в руках держи, если не хочешь под трибунал. Жалко будет лейтенанта – и разведчик хороший, и в полку со Сталинграда, тогда он еще мамлеем был, после ускоренных курсов, а до того сержантом, в другой части, и тоже в разведке. Дисциплинированный офицер, грамотный и инициативный, воюет отлично, и пленных таскает, выполняя приказ – но вот заметил я, если есть хоть какая возможность фрицев мертвыми делать, то обязательно воспользуется, буквально ходя по грани жизни и своей, и чужой, и трибунала, и, что хуже всего, выполнения боевой задачи! Именно по грани, так что формально не придраться, вроде все сделано и хорошо – ровно настолько себе послабление, насколько ситуация позволяет. Ну вот нахрен он сам во все дыры лезет, даже там, где это ему, командиру роты, уже не требуется, и взводный бы мог, а то и сержант? А в немецком тылу, может, я не понимаю чего, но первая задача разведчика – это информацию добыть и вернуться, и все прочее – это лишь в мере, какая для главной цели необходима. Ну, а Азаров, когда мы в тот раз с «Викингом» дрались, посланный всего лишь наблюдать и огонь корректировать, оказывается, еще и сам из снайперки стрелял! «Да вы не беспокойтесь, я же под шум разрывов стрелял, не обнаружили бы», – и умудрился немецкого генерала Гилле, командира дивизии, уложить! Вот и думай, награждать его за такое, или совсем напротив? Так ведь победителей не судят!

Немец его жест заметил и вроде сбледнул – но держится храбро. Судя по возрасту, он еще ту войну застал, когда по правилам воевали. И неужели надеется, что я его отпущу – мне в трибунал после тоже неохота! Спрашиваю – знает ли он, как ваши поступали с нашими ранеными в сорок первом? Что и сейчас делают СС, если им в руки попасть? Отвечает:

– Если вы расстреляете этих солдат, моя совесть чиста, потому что я сделал все, что мог, не попытаться означало для них смерть гарантированную. Очень может быть, что до госпиталя и так доедут живыми не все. Но тогда лично я могу рассчитывать на плен и соответствующее обращение как некомбатант, никогда оружия не державший?

– Вы все – наши пленные. И как таковым мы не можем дать вам больше, чем своим солдатам. Отправим в свой госпиталь – так же, как своих раненых. Ждите, когда мне доложат, свободно ли шоссе на Цехин. Тогда и отправлю вас, под охраной и конвоем. У меня тоже есть раненые, двое из которых для меня дороже, чем ваши восемнадцать – так что не буду медлить. А сейчас марш в наш обоз, вам укажут. Санинструктора прислать?

Ну вот, эту проблему решил. Других забот хватает! Если немцы сейчас полезут.

Сначала появились «пантеры» – с юга, от железки, где-то через час. Шли по дороге колонной – поле просохло не до конца, а проходимость у бронекошек, при их массе сорок пять тонн, сильно уступала нашей (двигаться и поворачиваться могли, но плохо). Мы встретили их огнем с тысячи пятисот, сожгли восемь штук, остальные отошли. Затем начался обстрел, но снаряды, судя по разрывам калибр сто пять, рвались от нас в поле заметно правее – похоже, что немцы не имели точного целеуказания и опасались попасть по Нойлевину, по своим. А после с запада, от Врицена, на нас густо пошла немецкая пехота, в боевых порядках вижу самоходки, их много, не меньше полусотни, похожи на «мардеры», но ствол длиннее. Неужели фрицы вместо семь-пять восемь-восемь поставили? Ну тогда нам их близко подпускать никак нельзя, задавят числом! А позади «пантеры», десятка полтора, во второй линии – что странно, им же до нас никак не достать. Эшелон развития успеха – нет, тогда бы и мотопехота на «ганомагах» рядом бы была, не одни танки. Противотанковый заслон на случай нашей контратаки?

И тут на поле между нами и немцами падают немецкие же снаряды, оставляя густой дым. Это все-таки не сплошная завеса, но здорово нам мешает – правда, мешает и немцам. Мы открываем огонь, осколочно-фугасными по пехоте, бронебойными по немецкой броне – прямые попадания буквально разносят «мардеры» на части, но и от фугасов, разорвавшихся рядом, самоходки или замирают, или продолжают двигаться, но перестают стрелять. Огоньку добавляют и наши минометчики, всего лишь батальонный калибр, нопехоте хватает – что странно, на самоходки тоже действует! Достает и нас: «тройке» из первой батареи прямо в лоб, пробитие – как после оказалось, из всего экипажа лишь мехвод выжил, и то контуженный. И все той же «единичке» из второй, и снова в гусеницу, такое вот счастье. Похоже, у немцев 88/71, а не просто «восемь-восемь», раз нашу лобовую броню на такой дистанции берет, тут явно больше тысячи метров! Стреляют густо, даже вслепую, сквозь дым – бронебойными, к счастью для мотострелков и обоза.