Морской Волк #10-12 - Союз нерушимый

Это так приятно, когда любимый человек касается твоих плеч, подавая пальто или плащ, как мантию королеве! Я улыбнулась, и мы с моим адмиралом пошли уже не спеша, сначала под руку, затем я попросила, чтобы он меня за талию обхватил, под плащом, как Юрка Лючию на берегу. Ой, как хорошо мне, долго-долго так идти хочется – и все равно, что тучи солнце наконец закрыли, гром и молнии вдали, и ветер воет и свистит, плащ с платьем на мне треплет яростно, полы и подол к лицу взлетают, не удержать… да и зачем? Валька уже добежал почти, парочка наша влюбленная только друг другом занята, один лишь мой единственный и дорогой рядом, а он меня всякой видел, и в платье, и без. Жалко, что зонтик не взяла – а впрочем, я его в руках не удержала бы, сразу вывернет или вырвет прочь! Целоваться хочется – нет, ребята все уже стоят и на нас смотрят! Юбку одергиваю, чтобы вид был приличный, и завидую Лючии! Ну, вот и остановка, сейчас дождемся автобуса и будем в гостинице через какие-то полчаса.

– Молнии белые, а не желтые, скоро нас накроет, – сказал мой адмирал, смотря на небо, – сильная будет буря с грозой!

– А вдруг это ураган со смерчем, как в девятьсот четвертом году? – серьезно говорит Валька. – Когда в воздухе деревья, сорванные крыши, и даже коровы летали, на рынке будку вместе с городовым унесло? И помню вроде бы, через сорок лет был такой же, где-то читал[58].

Он Лючию пытается развести, как над новичком обычно шутят? Я про ту бурю еще в «Ниве» у Якова Исидоровича Перельмана читала, он разрешал нам журналы смотреть в своем шкафу… а вот итальяночке еще в самолете ребята байки травили, что у нас в России простор, стихия, природа не чета Европе. Так ей же нервничать сейчас нельзя! И в Тайну она не посвящена еще – что значит «помню, через сорок лет был»?

– Коров уносило, а людей? – испуганно спрашивает Лючия. – Tornado ведь и человека тоже может поднять?

– Женщин особенно, – продолжает Валька, – тогда ведь дамы такие длинные юбки носили, а еще накидки, зонтики, громадные шляпы, все это такие паруса! Почти как на вас сейчас, девчата, – а вы еще такие легкие обе. Так что вам лучше расстегнуться, чтобы, когда подует, лишь ваши одежды унесло, а не вас самих.

– Валька, ты человек хороший, – сказала я, держась за шляпку, – но вот сейчас ищу, чем в тебя запустить. До войны летом я к тетке под Лугу ездила, так там один парнишка деревенский за нами подсматривал, когда мы купались. Так мы все вместе его поймали и в одних трусиках затолкали в густую крапиву.

– Бить меня не надо, – Валентин отбежал в сторону, – лучше бы ты, Ань, с кем-то из подруг познакомила поближе! А то, на вас глядя, завидно, чего это я один хожу.

– Так не ходи, – сказал Юрка, – на себя глянь, герой с орденами, за такими девчата сейчас толпами бегать будут.

– Мне толпами не надо, – серьезно ответил Валька, – одну хочу, но чтобы всерьез. На вас глядя – счастливые вы…

И тут вокруг закружило таким вихрем! Лючия с визгом вцепилась в Юрку, прильнула вся к нему, спрятала лицо на его груди. А у меня задрало плащ на голову, стало хлестать полами по лицу, и я не знала, как придержать, не упустив при этом шляпку и подол.

– Шторм баллов семь-восемь, – сказал Михаил Петрович, – тебя не продует, солнышко?

И стал помогать мне приводить летящие одежды в порядок. Руки наши встретились – и очень скоро мы просто касались, ласкали друг друга, не замечая бури вокруг. Те, кто провожают своих мужей на службу утром и ждут вечером – поймете ли вы меня, чья семейная жизнь пришлась на войну, и расставаясь с любимым человеком, не знаешь, когда увидишь его снова и увидишь ли вообще? Авторы слезливых дамских романов и сериалов (не смотрела, не читала, но слышала, что это такое), ваши творения насквозь фальшивы, поскольку напоказ – мы же научились обращать свое тепло и нежность исключительно друг на друга и уместить в каждую встречу то, что в других семьях растягивается на месяцы и годы! На сторонний взгляд мы всего лишь стояли рядом, и Михаил Петрович помогал мне укрыться плащом, срываемым с моих плеч. А что при этом сказали нам не наши слова, а наши руки – пусть это останется лишь между нами! И кто будет смеяться – тот враг мне!

– Перестань! – наконец говорю я тихо. – Ну взрослые же люди, адмирал и инструктор ЦК! Не надо раздевать меня при всех, ребята же смотрят! Скоро уже в гостинице будем, тогда…

– Это не я, – отвечает мой Михаил Петрович, – это все ветер.