Морской волк. Бог его отцов

Все пять лодок были живо спущены за борт и так же, как накануне, веером рассеялись в северном направлении. Некоторое время я с любопытством наблюдал за ними, но не заметил в их поведении ничего особенного. Они спускали паруса, стреляли котиков, потом снова ставили паруса и продолжали свой путь. «Македония» повторила свой вчерашний маневр, спустив свои лодки впереди, поперек нашему курсу. Четырнадцать лодок требуют для охоты довольно обширного пространства, и пароход, обогнав нас и удаляясь к северо-востоку, спускал все новые лодки.

— Что вы затеваете? — спросил я Вольфа Ларсена, не в силах долее сдерживать свое любопытство.

— Вас это не касается, — грубо ответил он. — Вам этого и за тысячу лет не отгадать. Лучше помолитесь о попутном ветре для нас. Впрочем, я могу сказать и вам, — через минуту добавил он. — Я хочу угостить моего брата по его же рецепту. Короче, я сам хочу подложить ему свинью и испортить ему не один день, а весь конец сезона, если нам повезет.

— А если не повезет?

— Этого не может быть, — рассмеялся он, — нам должно повезти, а не то мы пропали.

Он стал на руль, а я пошел на бак, в свой лазарет, проведать обоих калек, Нильсона и Томаса Мэгриджа. Нильсон был в прекрасном настроении, так как его сломанная нога отлично срасталась. Но кок находился в черной меланхолии, и я искренно пожалел беднягу. Меня поражало, что он все еще жив и цепляется за жизнь. Тяжелые годы иссушили его тощее тело, но искорка жизни все еще ярко горела в нем.

— С искусственной ногой — теперь их делают хорошо — вы до конца своих дней сможете ковылять по палубам, — весело заверил я его.

Но он ответил мне серьезным и даже торжественным тоном:

— Я не знаю, о чем вы говорите, мистер ван Вейден. Я знаю только одно: я буду счастлив лишь тогда, когда увижу этого изверга мертвым. Ему не пережить меня. Он не имеет права жить. И он, как говорит Писание, умрет позорной смертью. А я добавлю: аминь, и проклятие его душе!

Вернувшись на палубу, я увидел, что Вольф Ларсен правит одной рукой, а в другой держит морской бинокль, изучая расположение лодок и особенно следя за курсом «Македонии». Единственной переменой, которую я заметил, было то, что наши лодки повернули круто к ветру и уклонились немного к западу. Они шли не только на парусах, но и на веслах. Даже охотники гребли, и наша флотилия быстро приближалась к лодкам «Македонии». Дым парохода виднелся лишь смутным пятном на северо-восточном горизонте. Самого же судна не было видно. До сих пор мы подвигались вперед не спеша и даже два раза ложились в дрейф. Но теперь этому настал конец. Были поставлены все паруса, и Вольф Ларсен пустил «Призрак» полным ходом. Мы промчались мимо наших лодок и направились к ближайшей лодке неприятельской линии.

— Отдайте бом-кливер, мистер ван Вейден, — скомандовал Вольф Ларсен, — и приготовьтесь переменить кливер!

Я бросился исполнять распоряжение, и вскоре мы промчались в ста футах мимо намеченной нами лодки. Трое сидевших в ней людей подозрительно посмотрели на нас. Они прекрасно знали свою вину, и уж конечно, хоть понаслышке знали Вольфа Ларсена. Охотник, огромный скандинав, сидел на носу и держал на коленях ружье, место которому было бы на скамье. Когда они поравнялись с нашей кормой, Вольф Ларсен приветливо помахал им рукой и крикнул:

— Идите на борт поболтать!

Между охотниками существует обычай навещать друг друга, что приятно нарушает однообразие морской жизни.

«Призрак» повернул к ветру.

— Пожалуйста, останьтесь на палубе, мисс Брюстер, — сказал Вольф Ларсен, направляясь встречать своего гостя. — И вы тоже, мистер ван Вейден.

Лодка спустила парус и пошла рядом с нами. Золотобородый, как викинг, охотник перескочил через перила. Несмотря на свой богатырский рост, он держался несколько тревожно. Недоверие ясно выражалось на его лице. Несмотря на густую растительность, это было открытое лицо, и на нем сразу же отразилось облегчение, когда он взглянул на Вольфа Ларсена и на меня и понял, что нас только двое, а потом поглядел на своих двух матросов, присоединившихся к нему. Конечно, у него не должно было быть оснований для страха: он, как Голиаф, возвышался над Вольфом Ларсеном. В нем было не меньше шести футов девяти дюймов, и, как я впоследствии узнал, он весил двести сорок фунтов. При этом ни следа жира, одни только кости и мускулы.

Когда Вольф Ларсен пригласил его спуститься в каюту, он снова забеспокоился. Но видя, что хозяин, хоть и крупный мужчина, все же карлик по сравнению с ним, он решительно начал спускаться по трапу. Оба они исчезли с палубы. Тем временем оба его матроса направились, согласно обычаю, на бак, в гости к нашим матросам.

Вдруг из каюты донесся полузаглушенный рев, сопровождаемый звуками яростной борьбы. Схватились леопард и лев. Ревел лев. Вольф Ларсен был леопардом.

— Вы видите, как свято наше гостеприимство? — с горечью обратился я к Мод Брюстер.

Она кивнула головой, и я заметил на ее лице признаки той же дурноты, которая охватывала меня при виде физического насилия в первые недели моего пребывания на «Призраке».