Мортальность в литературе и культуре

11. Лодка, лодка! место – двоим, третий тонет,

12. и мандолина миндально горчит слух. Испано-Рим и арабо-Венеция загробным кузнечиком гнусаво трещат, как крылышком богини Пэйто – убеждения.

13. Навес полосатый и легкий скроет твою убежденность, когда язычок умолкнет.

14. С облака на облако третий скачет все выше к фазаньим перьям зари. Дитя вдохновенья.

15. Пастух на синих склонах.

16. Рыбак усердно каплет.

17. Сыпется снег на черно-зеленый мох.

18. Еще неизвестная, но уже полная значенья тропа на свиданье —

19. и утро, возвращенье.

20. Фонарь тушится. Он не нужен.

21. Огромный холм, как комод, как Арарат,

22. внизу часовой, будто убежал ангел из восточного рая.

23. Наконец, шатер, как скиния наслаждения, он закрыт.

24. Щегленок поет невинно для отвода глаз.

25. Но эхо перекладывает все это в другую тональность двусмысленно и соблазнительно.

26. Из шатра выходит юноша.

27. Он как яблоня. Впрочем, у шатра и вырастает яблоня, словно для сравнения не в свою пользу603.

Здесь важно то, что буквы алфавита, как нередко и у Пригова, расположены не в абсолютном начале строк, а в самых разных местах. C них, как правило, начинаются опорные слова текста. Кроме того, в ряде случаев инициальные буквы начинают не одно, а два и более слов в одной строке: «мандолина миндально», «С облака на облако», «Сыпется снег» и т. д.

Для нас важен и так называемый псевдо-Барков, на авторитет которого ссылается Пригов в первом предуведомлении604. Рассуждая о традиции, которую продолжает его сочинение, он сразу после древнерусских текстов упоминает азбуку

знаменитую необщеобразовательную барковскую (дело нисколько не меняет, что она псевдо-барковская, в том же смысле, как и авторство Дионисия Ареопагита, замененной на еще более таинственное псевдо-Дионисия Ареопагита, что не отнимает у четырех знаменитых книг ни тонкости в тонких дифинициях, ни малой степени в тайных озарениях, ни строгости в строго-логических построениях – но это так, к слову). И если столь прославленная мной через прославление псевдо-Дионисия псевдо-барковская Азбука во всей его сочности и неподражаемости раскрывала несколько узкий пласт русского языка, то я пытался явить, быть может, несколько менее интенсивный, но зато несравненно более широкий пласт общественно-политико-идеологической лексики605.

Как видим, Пригов прекрасно понимает, какая мощная традиция предшествует его азбукам и сознательно вписывает в нее произведения данного типа606.

Нам известны 111 нумерованных азбук Пригова, из них пять разных под одним номером и еще шесть без номеров, т. е. всего – 122. Первая датирована 1980 г., 111-я – 2004 г., текст «Конец азбуки» – 2007 г. Таким образом, эта группа текстов создавалась автором на протяжении почти тридцати лет – по сути, всего его творчества.

Интересно, что сам Пригов определял азбуки как особый жанр – на авторском сайте они выделены в самостоятельную рубрику. В предуведомлении читаем: «Азбука сия написана строго в соответствии весьма нехитрым и нестрогим правилам подобного жанра, имея своими предшественниками букварные опусы всех времен всех народов, и, конечно, в особенности, русского…»607 А в статье «Что надо знать о концептуализме» Пригов подчеркивает: «Для концептуализма – как литературного, так и в сфере искусства – характерно использование непривычных, неконвенциональных языков, таких, как язык общественно-политических и научных текстов, каталогов и квазинаучных исследований, причем не в качестве цитат, а как структурной основы произведений»608.

Итак, выбор формы «букварной», с одной стороны, и каталожной – с другой, обусловил тип ритмической организации азбук. Это – версе, строфическая проза, особый тип стихоподобной прозы, ориентированный изначально на библейский стих (отсюда и принятое в европейской филологической традиции название «версе»)609.