Мортем

В морге на тот момент все еще работал наш старый знакомый директор. За небольшую прибавку к оговоренной сумме, он согласился время от времени принимать у нас тела, а за еще более крупные деньги в будущем он нанял на работу нашего человека, в обязанности которого входили только месячные отчеты, позволявшие нам контролировать обстановку.

О сотрудничестве с медицинским центром мы подумали в последнюю очередь, да и то лишь потому, что посчитали проведение процедуры в ветеринарной клинике неправильным. Хоть клиника и была отчасти замешана в ритуальных услугах, но в случае облавы мы не хотели бы, чтобы там нашли хоть что-то. Мы с Костей сделали клинику своим лицом, уже тогда решив отречься от «Мортема» и передать главенство на бумагах Жене и Кларисе.

С медицинским центром пришлось повозиться. Были мысли даже открыть его самим, но мы решили прибегнуть к той же схеме, которую ранее провернули с моргом – инвестировать в «Салус», взяв, таким образом, его владельца под свой контроль. Мы не просили о многом – нам лишь предоставили процедурный кабинет и кабинет для человека, который занимался, как и в морге, месячными отчетами. Также мы заключили контракт между «Салусом» и «Мортемом», чтобы давать своим клиентам направления на медкомиссию. Кстати, может вы не знали, но иногда мы предлагаем обычным клиентам «Мортема» пройти бесплатное обследование в «Салусе» – это такой подарок для людей, которые пережили горе.

Когда все прочие организационные вопросы остались позади, возникли две самые сложные задачи: первая – завербовать, если можно так выразиться, наших психотерапевтов, вторая – найти клиентов ритуальных услуг.

Да, это был самый сложный период для нас. Нам нельзя было потерять ни одного психотерапевта, чтобы избежать утечки информации. К беседам при найме пришлось подойти со всей серьезностью. С каждым из новых сотрудников мы с Костей разговаривали вместе, все-таки людям всегда нравилось чувство общности, но больше, очевидно, им нравились деньги. Ох, Лея, если бы вы знали, как округлялись глаза вчерашних студентов, когда мы называли им предположительные зарплаты в месяц… Костю расстраивало, что вопрос выгоды перевешивал всю гуманность затеи, но я его успокаивал тем, что и сам в первую очередь подумал о деньгах. Что поделать, такова наша суть, – Виктор развел руками, – вот так одна из трудностей осталась позади, а вот над второй нам пришлось крепко подумать.

Мы запрещали кому-либо из персонала ритуальных услуг болтать о том, чем они занимаются. Люди нас по-хорошему боялись и, поэтому не нарушали молчания, но, если они все молчат, то как же передавать информацию? Сарафанное радио нужно было как-то запустить. Тогда и была выдумана история про «чудака из телевизора»…

– Погодите, – перебила Лея, – но Ричард сказал, что ту историю с телевизором вы запустили, чтобы проверить…

– Людей на сообразительность, – закончил за нее Ценер, – очень циничная и надменная история. Она мне нравится, Лея, она звучит куда лучше, чем неуверенная и тяжелая правда. Да-да, это была обычная реклама. И, надо сказать, она удалась. Интерес к тайному месту с нелегальной эвтаназией был подогрет сильнее, чем мы ожидали. Практически каждый день в «Мортем» приходили люди и задавали нашим бедным сотрудникам иногда странные и завуалированные, а иногда прямые и открытые вопросы в стиле: «А не у вас тут проводится эвтаназия? А то я был бы не против». Как-то раз в «Мортем» даже нагрянула полиция, но взять с нас им было нечего, так что ушли они явно расстроенные. Ясное дело, я бы тоже расстроился на их месте! Все-таки «Мортем» – одно из крупнейших и старых похоронных агентств страны и кто, если не мы, будем заниматься подобными делами? Но так или иначе самое главное мы сделали – пустили людям пыль в глаза, у них появилась иллюзия нашего многолетнего опыта, а загадочное похоронное бюро стало неплохой байкой, разлетевшейся очень далеко.

И все-таки клиентов еще не было, а подходил уже 2010 год! Тогда мы сняли табу с сотрудников ритуальных услуг и сказали им, чтобы те предлагали нашу помощь людям, которые реально в этом нуждаются и которые, по мнению сотрудников, не станут отказываться или действовать против нас.

Сначала клиентами были исключительно онкобольные, причем в большом количестве. Такой наплыв нас даже напугал, первое время мы снимали «право на отказ» со всех больных, обеспечивая им наиболее быструю смерть, но затем пришли к выводу, что будем отказываться от положенного срока в крайних случаях, оставляя людям время на дополнительные раздумья.