Мортен, Охвен, Аунуксесса

Голос, воспринимавшийся мною, был лишен любой интонации и принадлежности к полу. Моя голова словно превратилась в пустую бочку, и где-то в самом центре ее происходило рождение слов, сразу же поглощаемых всеми стенками этой бочки. Уши в этом процессе совсем не участвовали, поэтому обиженно повисли капустными листьями.

Тем временем в круг света осторожно вышел оборотень. Точно такой же саблезубый тигр, как тот, которому осенью я смахнул ненароком голову с плеч.

— Да что же такое творится в этом мире! — возмутился я. — То — никого и никогда, то чуть ли не каждый день оборотни и цахесы! Что же адские врата — постоянный день открытых дверей?

Оборотень не ответил, смотрел на меня своим немигающим красным глазом и даже присел совсем по-кошачьи. Почему-то никакой агрессии он не излучал: сидел себе, шевелил туда-сюда ушами и даже не облизывался.

«Мне хочется с тобой переговорить», — наконец услышал я, — «давай отойдем ближе к берегу».

— Почему? — спросил я.

«Здесь у огня мне не очень уютно. Разговаривая с тобой, мне не хочется отвлекаться».

— Ты собираешься на меня напасть?

«Нет», — прозвучал ответ. — «Во всяком случае, не в этот раз. Не бойся, не трону. Ни тебя, ни твоего спящего товарища».

Я пожал плечами, собрал с воткнутых палок развешенную для просушки одежду, и, не торопясь, оделся.

— Пошли.

«Могу я попросить тебя взять с собой этот странный меч?»

— Не вопрос, — ответил я и закинул ножны с Пламенем за плечи.

Оборотень указывал дорогу, я шел за ним. Мы удалились от костра всего шагов на сто — сто пятьдесят. Оборотень сел, кивнув мне своей клыкастой головой. Половинка луны светила, открывая взору неровную ото льдов и торосов гладь озера. Я расположился рядом, выбрав место посуше.

— Тебя как зовут? — вдруг спросил я, хотя на самом деле не собирался разговаривать.

«Кецалькоатл», — ответил зверь.

— Да гонишь! — не поверил я.

«Шутка!» — согласился он. — «Имя мое тебе ничего не даст. Поэтому можешь называть меня, если хочешь, Зверем. Ладно. Ты мне лучше ножик свой покажи!».

Я обнажил Пламя, сунув его под нос Зверю:

— Гляди!

Оборотень вздрогнул все шкурой, как лошадь, но не закричал. Я, честно говоря, ожидал, что он завоет, как в свое время выл тот, умерщвленный нами саблезубый монстр.

«Хорошая игрушка!» — одобрительно сказал он. — «На крови и страхе моих братьев закален. Вот, стало быть, чем ты убил того парня! Я могу угадать в клинке отголоски его ужаса».

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

«Так ведь я же не человек!» — просто ответил он.

— А кто ты? — поинтересовался я.

Мне показалось, что Зверь фыркнул.

«Я — перворожденный!»

— Ну, что ж, поздравляю! Только вот скажи, что от меня ты хочешь?

«Я тебя убью», — последовала пауза, в течение которой оборотень во все глаза смотрел на меня. Но я был невозмутим: драться — так драться, чего попусту пугать. Понты дешевые! Тогда он продолжил. — «Не беспокойся — слово свое я не нарушу. Сейчас ты легкая добыча, потому что еще юн. Я подожду, пока ты станешь настоящим мужчиной, воином. Потом приду за тобой. Считай это моим капризом, прихотью».

— Так кем я должен стать: мужчиной или воином?

Ответа я не дождался: зверь посчитал ниже своего достоинства уточнять.

— И потом у нас будет честная дуэль: один на один. Или как? — чего-то этот Зверь напридумывал себе, любит красивые манеры?

«Я очень давно живу на этом свете. Поверь мне, опыта сражений я накопил достаточно. Но скука! Она, подлая, иногда одолевает. Мне хочется найти достойного соперника. Однажды, много лет назад, попался мне один. Был он, по-моему, твоего рода-племени. Я очень торопился, когда мы внезапно встретились. Мой пробудившийся инстинкт заставил меня напасть на него, но он повел себя достойно: бился с яростью».

— Судя по тому, что ты сейчас здесь, ты его убил.

«Нет, не убил», — Зверь совсем по-кошачьи потянулся. — «Убил его ты. Совсем недавно».

— Но ведь это был оборотень! — удивился я.

«Правильно. Молодой, начинающий оборотень. Благодаря мне он обрел дар перевоплощаться. Обычно мы убиваем свои жертвы, но так уж судьба распорядилась — он остался жив».

Мы помолчали немного, предаваясь воспоминаниям: я вспоминал, как мы обнимались с Риссой, Зверь — как привольно бегать по английским торфяным болотам, а пролетающая мимо летучая мышь — как тяжело быть бестолковой. На самом деле мы задумались о судьбе того, чей клык сейчас висел у меня на груди. И у меня, наконец, созрел вопрос, который не давал мне покоя с самого начала нашей беседы:

— Послушай, Зверь! Ведь сейчас не полнолуние?

«Ну и что?»

— Ну ты даешь! Оборотни могут перевоплощаться лишь при полной луне!

«Какая досада! Опять я все перепутал. Я-то думал, что полнолуние уже наступило!» — хищник завертел саблезубой головой. Веселился, подлец. — «А что, тебе было бы проще общаться со мной в виде голого мужика? Что бы об этом подумал твой друг, если бы проснулся?»

— Почему это — с голым мужиком? — я даже представить себе не мог такую картину.

«Ну а где ты видишь на мне хоть капельку одежды? Хоть самую тонюсенькую набедренную повязку? Где?» — он подскочил и закрутился на месте, даже свой куцый хвост задрал.