Моруроа, любовь моя

Одновременно Париж, разумеется, продолжал регулярно посылать чиновников на трехгодичную службу. Вплоть до второй мировой войны эти чиновники из всех обитателей колонии вели самый приятный образ жизни. Во-первых, они получали отличное жалованье (и оно повышалось по мере удаления от отечества); во-вторых, у них было очень мало дел — но все же достаточно, чтобы привязать их к удобным конторам и уютным жилищам в Папеэте. Разве что губернатор со своими ближайшими сотрудниками раз в год посещал на военном корабле ближайшие острова, где произносил патриотические речи на прекрасном и мелодичном, тем не менее мало понятном для островитян французском языке, за что те вознаграждали его песнями, танцами и роскошным угощением. Остальное время губернатор, как и прочие чиновники, проводил в Папеэте, составляя блестящие доклады (которые в Париже никто не читал), посещая званые обеды, воздавая должное абсенту и играя в домино. А также обсуждая повышения по службе, ставки заработной платы и французскую политику. Личный контакт чиновников с полинезийским населением сводился к общению с молодыми и миловидными, но далеко не невинными девушками.

Казалось бы, служащих администрации должны связывать прочные нити с соотечественниками — французскими предпринимателями, постоянно проживающими на Таити и, как правило, женатыми на француженках.

На самом деле эти две группы вовсе не соприкасались и открыто не выносили друг друга. Причину понять нетрудно. Деловые люди не только думали, но и сердито говорили вслух, что бюрократы из правительственных канцелярий издают слишком много дурацких указов и постановлений. В свою очередь, чиновники не менее рьяно твердили, что все граждане обязаны соблюдать французский правопорядок. Китайские дельцы, конечно, полностью разделяли мнение своих французских коллег, однако предпочитали тактично обходить мешающие им постановления с помощью умело подобранных подарков власть имущим.

Разрыв между теорией и практикой наблюдался также в области народного представительства. В 20-х и 30-х годах XX века закон в подлинно демократическом духе предписывал колонии избирать представителя для защиты своих интересов в парламенте Парижа. Однако сей благородный принцип применялся так, что большинству населения, то есть полинезийцам, было мало радости от парламентской системы. Ибо выбирать они могли только между парижскими юристами, которые никогда не посещали Французскую Полинезию и если даже делали для нее что-то, то исключительно в плане защиты интересов предпринимателей-французов. Вы спросите: почему же полинезийцы не выдвигали своих кандидатов? Ответ: они были совершенно убеждены, что справляться со столь ответственными обязанностями может только человек, говорящий по-французски и получивший юридическое образование. Более того, полинезийцы почитали себя столь же не подготовленными для участия в местном Консультативном совете, вследствие чего он девяносто лет состоял из французских чиновников и предпринимателей, назначаемых губернатором. Впрочем, потеря для полинезийца была невелика, ибо десять членов совета могли, как явствует из названия, только «консультировать» губернатора, и, если тому консультация оказывалась не по вкусу, он назначал более покладистых советчиков.

Однако важнее всего то, что утвердившаяся система, при которой практически все французы и китайцы были сосредоточены в Папеэте, была только на пользу полинезийцам, населявшим прочие части Таити и остальные четыре архипелага, входящие в колонию. Даже если какое-нибудь из юридически совершенных постановлений, кои чиновники повседневно стряпали в своих канцеляриях, случайно доходило до далеких селений и островов, никакой беды от этого не было, потому что даже те, кто немного читал по-французски, все равно не могли в них разобраться. В итоге управление по-прежнему зиждилось на исконном обычном праве. Единственное существенное изменение заключалось в том, что во главе общин, как правило, теперь стояли не вожди из старых династий, а священники — полинезийцы в пределах доминировавших на Таити протестантских приходов и французы в католических приходах, которые все еще сохраняли ведущие позиции на Маркизах, островах Гамбье и в восточной части архипелага Туамоту. Что до новых вождей, избираемых народом, то они фактически были всего лишь мальчиками на побегушках у священников.