Морзист

Тишина дала повод разным дурацким мыслям заполнить мою голову до отказа. Здесь труп, но чей? Труп крысы, которых они здесь жрут на завтрак, обед и ужин, – да пожалуйста! Я буду только рад, что одной тварью в подвале стало меньше. Пожрать бы, кстати.

Но мысль о том, что где-то здесь может лежать труп НЕ крысы, заставляла кровь в висках пульсировать с новой силой.

Я сделал несколько шагов вперед, шаря перед собой руками. Эта слепая игра начинала меня бесить. Кончиками пальцев коснулся железа – стол или что-то вроде того. Еще несколько осторожных шагов, и другой рукой я чуть не смахнул какие-то стеклянные банки. Что в них: белый порошочек, от которого Карлушу так штырит, или отрезанное ухо Ван, мать его, Гога – я мог только догадываться, но прикасаться к банкам точно не стоило.

Я все еще на что-то надеялся. Добравшись до противоположной стены, я начал легонько касаться ее рукой и вдруг нащупал дверь. Прильнув к ней ухом, прислушался – тихо. Медленно повернул ручку, и неяркая полоска света разрезала пол. Не оглядываясь, я просунулся в коридор и быстро зашагал вперед. Ну на хрен эту комнату.

⁂

Я шел по железным коридорам, сплошь покрытым черной паутиной и ржавчиной. По потолку тянулись одинаковые неяркие лампочки, которые часто и тревожно подрагивали. Стекло на некоторых было разбито, а какие-то просто не работали. Хотя то, что здесь было электричество, можно уже считать чудом. За бункером следили.

По стенам, точно так же, друг за другом, тянулись унылые железные двери-близнецы, как и лампочки, как и стены, как и все здесь! Можно было бы поиграть, точнее, проиграть в «Найди 10 отличий». Я любил рассматривать такие картинки в детстве, когда мама дважды в месяц приносила мне нового «Непоседу» из журнально-газетного киоска за углом.

Меня поразило, что на каждой двери вместо цифр или надписей нормальными человеческими буквами красовались только точки и тире, выведенные красной краской, облупившейся от времени. Невероятно. Почти каждая дверь стояла запертой тремя, а то и четырьмя толстыми щеколдами, но некоторые были просто приоткрыты.

Минут через пять моих хождений по пустому (не зря все-таки помолился) бункеру я услышал какую-то возню впереди. Я свернул сюда, налево, и, кажется, сделал это зря. В одной из комнат кто-то был.

Нервно озираясь по сторонам, я замедлил шаг, пытаясь сообразить, что делать. Набегался я от них по горло и сестру успел потерять. Она сейчас могла быть там, наверное. По крайней мере, я почему-то на это надеялся. Терять-то мне, по сути, уже нечего.

Я бесшумно зашагал вперед, держась около стены. Я пытался понять, кто там, прежде чем совершу, возможно, самый идиотский поступок в своей жизни. Звук становился все громче, и вскоре я понял, что стою напротив той самой двери: обычная ржавая железяка, как и все здесь, с задвинутым шпингалетом. Кого-то заперли не по своей воле, а значит, этот кто-то автоматически становится для меня хорошим человеком. Наверное. Наверное, человеком.

– Один раз живем, – пробормотал я вслух и дотронулся до задвижки, чувствуя, как меня начинает трясти.

Возня за дверью прекратилась. Я еще раз прислушался, медленно оттягивая толстый шпингалет. В висках начала отстукивать кровь, я зажмурился и затряс головой. Самое страшное было не открыть дверь, нет. Самое страшное – это приступы, которые в один момент делали из меня беспомощную тряпичную куклу.

Абсолютно не собравшись с мыслями, я резко потянул задвижку. Она отскочила с глухим лязганьем, и я приоткрыл дверь, держась за ее край кончиками пальцев. В следующую секунду я испытал нечто странное. Словно все чувства этой безумной ночи разом.

Слева от стены, на ободранном диване, сидела она, поджав под себя ноги. Сидела, отвернувшись от двери. От осознания того, что я уже видел эту девчонку раньше, спина взмокла, а лоб покрылся испариной. Такого не может быть.

Красивые волосы, струящиеся по ее спине, сверкали в свете неяркой лампы под потолком и нескольких свечей, расставленных по комнате. Даже школьное платье у девчонки было точь-в-точь как во сне. В том кошмарном сне. А наутро я подобрал черный конверт.

Ее руки, соединенные запястьями вместе, были перемотаны серой изолентой, как и ноги на лодыжках.

– Долго ты, – вдруг сказала девчонка непринужденным голосом, и внутри у меня все похолодело. Тот самый голос. Я точно знал, что слышал его раньше. – Я думала, ты уже не придешь…

– Я? – сдавленно произнес я, но голос застрял в горле. – Я?! – переспросил я, откашлявшись.

Больше всего на свете мне не хотелось увидеть ее лицо, вывернутое наизнанку. В том сне оно оказалось лицом сестры. Как же я пожалел, что потянул эту чертову задвижку, но что-то не давало мне сорваться с места и драпануть куда подальше.

Я мог смотреть только на нее, не видя ничего вокруг.

Услышав мой голос, девчонка вдруг резко повернулась, и у меня, честное слово, за эту секунду перед глазами пронеслась вся бесславная шестнадцатилетняя жизнь. Но лицо девчонки не было вывернуто наизнанку и уж тем более не походило на лицо Машки.