Мощи святого Леопольда

— Да господин, — ответил капитан, но не сразу, а чуть помедлив.

Пруфф думал как быть, но выхода из сложившейся ситуации он пока не находил, и поэтому решил чуть подождать. Денек — другой.

Честно говоря, Волков и сам не знал, что делать, но он надеялся, что Брюнхвальд все-таки откроет ему ворота. Он очень на это надеялся.

— Вы мошенник, Фридкофф, — орал Брюнхвальд с башни над воротами. — Мошенник!

— Меня зовут Фолькоф, — поправлял его кавалер, задирая голову вверх, так, что шлем начинал сваливаться.

— К дьяволу, какая разница, все равно вы мошенник. Убирайтесь, иначе я прикажу арбалетчику пристрелить вас.

— Прекратите, Брюнхвальд, честным людям недостойно так ругаться, да еще при наших людях. Скажите лучше, чем я вас так разгневал?

— Что? Недостойно я себя веду? — еще больше злился ротмистр.

— Извольте объяснить, в чем ваш упрек.

— Вы вчера пытались подкупить моих людей, у меня за спиной. Вы бесчестный человек!

— Ваш упрек напрасен, — крикнул кавалер, — они сразу сказали мне, что сообщат об этом вам. И видимо так и поступили.

— Вы не должны были вести дела с моими людьми за моей спиной! — Брюнхвальд грозил кавалеру пальцем с башни.

— Я и не собирался, они сказали, что вы отдыхаете, тогда я сказал, что б вас не беспокоили, вот и все. Ваши упреки напрасны. Просто я пару лет просидел в осадах и знаю, что это такое.

— Не надейтесь, вам не удастся подкупить меня и моих людей, сыром, вяленым мясом и вином. Убирайтесь.

— Я и не надеялся вас подкупить, я надеялся с вами подружиться. Вот сейчас я привез вам воду, я взял ее из реки, выше по течению, мы сами такую пьем.

— Вы надеетесь, что мы откроем вам ворота, или спусти вам мощи, за ваши подарки? — орал Брюнхвальд, но уже не так зло как сначала.

— И то и другое меня бы устроило, — отвечал кавалер.

— Не надейтесь, вы ничего не получите, слышите, Фолькоф, ничего. Нам не нужна ваша вода. Уезжайте.

Это было то, чего Волков больше всего боялся, этот суровый ротмистр не собирался уступать.

— Ладно, Брюнхвальд, — крикнул он толи устало, толи разочарованно, — я поставлю бочки у ворот, заберете их, когда мы уедем.

— Делайте, что хотите Фолькоф, можете ставить у ворот, можете вылить в канал, ваша вода нам не нужна.

Волков вздохнул и велел своим людям сгрузить бочки к воротам.

Он был подавлен, хотя виду и не показывал, нельзя, что бы люди его видели уныние своего командира. Поэтому он держался горделиво, и даже поигрывал плетью. И он не ожидал, что ему закричат с башни, но не громко, чуть сдавленно:

— Господин, господин.

Кавалер поднял голову и увидел солдат Брюнхвальда.

— Что вам? — спросил Волков.

— Наш припадочный ушел, и мы хотели сказать вам спасибо за воду. У нас ее совсем не осталось, черпаем жижу со дна, дождей то не было неделю уже, а из колодца вообще пить нельзя, тухлая она, даже глядеть на нее страшно, не то, что пить.

— Пейте, добрые люди, я еще привезу, — обещал Волков.

— Господин, мы отдали бы вам мощи, — заговорил другой солдат, — да наш старик грозился повесть тех, кто вам их отдаст, а он повесит, с него станется.

— А вино вам понравилось? — спросил кавалер.

— Вкуснее и не пробовали, за полгода, что тут сидим, нам и разбавленный уксус был бы сладок.

— Я привезу вам еще, если нужно, — обещал Волков, его настроение заметно улучшилось, после такого разговора с солдатами Брюнхвальда, — вода у ворот, как уедем — забирайте.

— Спасибо вам за все, добрый господин.

Роха был замордован, волосы мокрыми прядями, борода клочьями, откинул свою деревяшку, сидел, растирал обрубок ноги. Отдувался. А вот Сыч, был бодр и доволен:

— Не поверите, экселнец, сколько вокруг добра. В какой дом не зайди, везде посуда стеклянная, всех цветов. Не поверите, я видал синие высокие кружки на ножках, на тонких ножках. Стояли на столе, как будто кто только что пил из них. Кувшины и тазы медные. Полотна везде хорошие, на стенах гобелены. Ножи и вилки. Скатерти. Стулья с резными ногами…

— Я ж сказал в открытые дома не заходить, — зло сказал Волков, — Язву принести хотите?

— В открытые мы не заходили, — кряхтел Скарафаджо, растирая обрубок ноги, — это твой мошенник запертые открывал, он у тебя не из воровских людей случаем? Похоже воровское ремесло ему знакомо.

— Да ну какое ремесло, так, кое-как да кое-где… — скромничал Сыч.

— Живых видели? — спросил кавалер.

— Видели, — отвечал Роха, и заорал, — эй, кашевар, кашевар! Вина мне принеси.

— Не видели, экселенц, но слышали, — поправил его Сыч, — напуганы все, двери не отпирают, мы особо и не ломились.

— Много живых?

— На нашей улице один дом живых. Нотариус живет. А на той, что идет вдоль канала аж два с живыми. А вот, если на запад от канала свернуть, еще один дом с живыми нашли. Там каменотес живет, остальные говорить с нами не хотели, боялись. А каменотес стал говорить, хотя дверь не отпирал, — рассказывал Фриц Ламме.

— Твой человек, жулик еще тот, сказал ему, то мы еретики, так он собака, обрадовался, — произнес Скарафаджо, принимая от кашевара огромную кружку вина отпивая большой глоток. — Фу, горло пересохло.