Мощи святого Леопольда

Двор был огромен, десяток подвод могли встать. И ворота двору подстать. Высокие, крепкие и дверь рядом для пеших. Конюшня на шесть лошадей, и колодец свой. А двор мощен плитой каменной, такой ровной, что танцевать можно. Все стояли ошеломленные, разглядывали красоту сию. Кроме Волкова, да Брухильды. Волков знал, сколько ему платить нужно будет за дом этот, а Хильда делала вид, что ей все равно, хотя сама рассматривал все с интересом. И все ей здесь нравилась. Отмечала что-то для себя.

Сыч открыл дверь дома, поднялись по двум ступеням, вошли все. Уже темнело на улице, хоть и ставни были открыты, пришлось зажигать лампы.

— Не хуже чем у барона в Рютте, — заявил Еган, оглядывая помещение.

И было что оглядеть.

Огромный камин, что человек войти в него смог бы. Да с вертелом для жаркого, и большим чаном на цепи. Печь рядом добрая, крюки для копчения, длинный стол, с лавками, такой, что и двадцать человек сесть смогут. Каморы с посудой, кастрюли да сковороды медные, и посуда для еды простая. Горшки и ложки длинные, в общем все, все, все что нужно для готовки. А с боков от камина двери, одна в комнату с полатями и лежанками, для слуг, вторая вела в теплый нужник.

— Нет, — сказал Сыч, — у барона и близко такого нет, как тут.

— И что ж, мы тут жить будем? — спросила Агнес, глядя на кавалера.

А кавалер глянул на Брунхильду и произнес:

— Я могу и в простом доме жить, но мне этот предложили, вот думаю.

— Так вы и в телеге жить можете, не хуже бродяг да цыган, — язвительно заметила красавица, — вам не привыкать, всю жизнь, почитай, в солдатах бродяжничали.

— Так нравится тебе или нет? — с заметным раздражением спросил Волков.

— Покои поглядеть нужно, — надменно произнесла Брунхильда.

Взяла у Сыча лампу, пошла к лестнице, что вела наверх.

— Ну, ты глянь на нее, — восхитился Еган, — год назад в хлеву спала, а тут на тебе, покои ей поглядеть надобно, баронесса, да и только!

Хильда зыркнула на него так, что будь он из соломы, так и полыхнул бы. Она все больше не любила Егана, он один осмеливался ей напоминать, откуда она вышла.

А второй этаж был для господ, столовая с посудой, стол резной, да со скатертью. Вместо лавок стулья с высокими спинками, вместо ламп подсвечники на три свечи. Окна большие, светлые. Стены полотном оббиты, а поверх полотна гобелены. И покои, с кроватями тут же, кровати высокие, с балдахинами от сквозняков.

В одном покое, камин был, и кровать большая, а в другом кровать меньше, вместо камина жаровня, и теплая уборная. И зеркало большое тут было.

— Я здесь жить буду, — сказала Брунхильда. — Мне тут по нраву.

— Мне тоже нравится, — сказала Агнес.

— Я одна тут жить буду, — уточнила Хильда, — ты себе иди место ищи.

— Так, где искать-то, тут одна комната для господина осталась, — искренне удивилась девочка.

— Не знаю, — надменно сказала красавица, — в холопской поспишь, с Еганом.

— Сама там спи, — зашипела Агнес тихо-тихо, — с Сычом.

— Что? — так же тихо шипела в ответ. — Ишь, ты зараза косоглазая.

— Шалава беззубая, — отвечала Агнес.

Брунхильда и хотела влепить девчонке оплеуху, да та увернулась.

— А ну хватит, — рыкнул Волков, — обе тут спать будете. Если я, конечно, соглашусь тут жить.

— А чего ж не согласитесь то? — все еще раздраженно говорила Хильда. — Опять в телеге жить собираетесь?

— Дорого тут.

— Дорого? Так вы добра сто возов в Ференбурге наворовали, чего ж вам дорого то?

Тут кавалер не выдержал, схватил ее за волосы на затылке, притянул к себе, заговорил в бешенстве:

— Ты, говори-говори да не заговаривайся, не вор я, и еще раз такое скажешь — пожалеешь.

Он с силой швырнул ее на кровать. Агнес рядом стояла, сжала кулаки от страха, глазки таращила.

А Брунхильда упала на перины, ноги в коленях согнула, подол задрался, а бесстыдница смотрела в потолок и говорила:

— А перина то тут, какая мягкая, да я тут спать буду.

Волков смотрел на нее зло, и восхищался ее красотой и бесстыдством, а она приподнялась на локтях, и еще больше подобрала юбки, так, что все ноги были на виду и заговорила:

— Ну, так что, будете меня еще за волосы трепать, мне понравилось.

Он молчал. Только на ноги ее глядел. Как его бесил эта развратная девка, кто бы знал.

— Ну, — продолжала она, — гоните убогую прочь, пусть вниз идет, а я платье пока сниму. Снять? — продолжала красавица.

Волков просто не мог согласиться, ему стоило большого труда, чтобы не шагнуть к ней, не схватить ее, не вцепиться в ее ляжки и ягодицы пальцами, а в шею зубами. Он повернулся и пошел из комнаты, а она смеялась, кричал ему в след:

— Господин, мой, куда же вы? Раз уж пошли, скажите холопу своему, чтоб вещи мои сюда привез, я тут сегодня спать буду, и пусть дров для жаровни принесет, холодно тут.