Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

Кудрет снял халат и бросил его жене. Сочтя это знаком внимания, Нефисе, сияя от счастья, подхватила халат, бережно повесила его на вешалку и залюбовалась своим повелителем: какой он холеный, широкоплечий! Ей так хотелось прижаться к нему, но она не осмелилась. Чего доброго, рассердится, станет кричать, ругаться. И будет, пожалуй, прав. Дел у него хоть отбавляй. Не то что у нее. Уже не одну неделю мечется по деревням, произносит речи. Сколько пыли наглотался! Вот и сейчас. Не успеет опомниться — и снова в путь. Так что нечего обижаться, если даже он ее и поколотит.

Кудрет залез в теплую ванну и вытянул ноги. Нефисе с губкой и мылом в руках ждала его распоряжений и млела от счастья при мысли о том, что этот человек, всеобщий любимец, — ее муж!

Вдруг она вспомнила о старшей сестре.

Сейчас они с матерью в городе. Они часто приезжают в снятый дом и подолгу живут там. Как-то мать пожаловалась Нефисе: «Надоела мне твоя сестрица. Ненормальная какая-то! От зависти к тебе она такой стала. Да вразумит ее аллах! Захотела лягушка сравняться с буйволом, а что из этого вышло? Дулась, дулась и лопнула. Боюсь, как бы и с сестрицей такое не случилось. В общем, лучше нам жить в городе…»

— Потри-ка мне спину! — приказал Кудрет.

Нефисе очнулась от своих дум и принялась за дело. Взбив мыльную пену, стала намыливать мускулистую, как у борца, спину мужа. Кудрет зажмурился от удовольствия и, отдав себя во власть проворных рук жены, предался мечтам о Сэме. Он представил себе, что это она моет ему спину. До сих пор он ее так и не пригласил. И сама она почему-то не приехала. А если бы приехала? Впрочем, как бы она его нашла? А если бы нашла… Пустяки! Все равно бы выкрутился. А не смог бы — тоже не страшно. Даже если заявится сюда эта дура Шехвар вместе с детьми и смешает его с грязью! Чихать он на нее хотел! Он теперь единственный владелец имения и всех земельных угодий. Как бы там ни было, а Нефисе полностью в его власти. Разве не переписала она на его имя все свое имущество? Переписала. А это все равно что он его купил и может распоряжаться им по собственному усмотрению. Пожелает — заведет себе еще трех жен и сколько захочет наложниц! Палец, порезанный по законам шариата, не болит. О чем же тут думать? Надо наказать Нефисе за легкомыслие! И всех остальных — тоже.

— Знаешь, что мне пришло в голову?

— Что, дорогой?

— Если мы победим на выборах… Старую усадьбу снесем и построим новую. Архитектора я вызову из Италии. Все переделаем!

— Как захочешь, дорогой, так и сделаем. Ты всегда прав.

— Да, да… Это просто необходимо. Поставим все на европейский лад. Ведь мы войдем в высшее общество и будем вести светский образ жизни. Не исключено, что к нам может пожаловать премьер-министр, а то и сам президент. Что скажешь?

— Неужели заедут? — испуганно спросила Нефисе.

— И еще раньше, чем к кому-либо другому. Нам эвлевиет[65]…

— Что это значит?

Кудрет не собирался пускаться в объяснения и коротко ответил:

— Если даже я растолкую тебе, ты вряд ли поймешь…

Да, он воспользуется банковскими кредитами и все здесь перестроит, все! Только бы победить на выборах. А там все пойдет как по маслу. Перед ним откроются блестящие возможности, пока еще он, правда, смутно представлял себе, какие именно, и тогда, пожалуй, он и не вспомнит об этом имении…

Ему вдруг пришла на память старушка Дюрдане, и он улыбнулся.

— Чему ты улыбаешься, мой сладкий? — полюбопытствовала Нефисе.

— Оставь ты это дурацкое «мой сладкий» и вообще всякие сладости! Скоро ты станешь женой депутата меджлиса. К нам будут заезжать депутаты, министры, премьер-министр и даже президент. А ты — «мой сладкий», «мой сладкий»! Настоящая провинциалка! Вместо того чтобы таскаться повсюду за мужем и вертеться вокруг него, нашла бы лучше себе учительницу английского языка…

— Я же в школе учила французский…

— Знаю, что французский, — перебил он ее, — но это не то. Нынешний век — век Америки. Что за супруга депутата без знания английского!

— Ты прав… Возьмешь меня с собой в город?

— Нет!

— Ладно.

Нефисе была довольна, что не придется ехать в город. Проводит мужа, вымоется, поужинает и сразу в постель. А муж ее, как всегда, прав. Нынче и в самом деле век Америки, и жена депутата непременно должна знать английский. Ах, почему она в свое время не поступила в какой-нибудь колледж! Сейчас бы уже закончила его.

Кудрет вылез из ванны, отбросил пыльные, выгоревшие на солнце брюки галифе, пиджак и кепку, надел серого цвета костюм и повязал ярко-красный галстук. Этот костюм и галстук ему очень шли. Впрочем, все шло, что бы он ни надел. Нефисе не могла нарадоваться, глядя на него. Неужели этот красавец — ее муж? Самый красивый, самый элегантный мужчина на свете? Неужели она — его хозяйка? Какая там хозяйка! Пленница, невольница, раба!

Поскрипывая своими желтыми туфлями с утиным носом, Кудрет направился к выходу. За ним с его портфелем гордо следовала Нефисе.

— Надо бы совершить третий намаз! — шепнула она на ухо мужу, когда тот на миг остановился у двери.

Кудрет бросил на нее уничтожающий взгляд и хотел отобрать портфель, но Нефисе не отдала: