Москалёв. Новобранец космической пехоты

Да. Зрелище было великолепным. Самоходки с задранными вверх стволами открыли огонь холостыми снарядами. Они обозначали огонь по навесной траектории по позициям противника. Танки рванули с места и понеслись к линии горизонта. Пехотинцы развернулись в боевой порядок и побежали широкими скачками вслед за танками. Следом за ними поползли зенитки. Отстрелявшись, тронулись вперёд и самоходки. Полк наносил удар во фланг противника, сосредоточив для этого все силы на правом крыле. Последними в бой вступили несколько истребителей. Они пролетели над атакующими и дали несколько лучей света, обозначая места в которые они как бы наносили удары.

Танки скрылись за горизонтом, пехотинцы сделались едва различимы, только самоходки и зенитки были видны ещё хорошо. В это время на нашем левом фланге показались танки противника. По отборному мату, раздавшемуся в динамиках, я понял, что у нашего полка возникли проблемы.

— Противник наносит контрудар по нашему левому флангу силами танкового батальона! — докладывал кто-то из нашего начальства.

— Самоходному дивизиону развернуться влево и контратаковать! — немедленно скомандовал командир полка.

— Есть! — ответил незнакомый голос.

Наверное, это был командир самоходчиков. Его машины немедленно повернули влево и ведя огонь с коротких остановок, помчались навстречу танкам противника. Потери при встречном бое должны были быть большими, но это был единственный способ не дать врагу нанести удар под основание клина наших наступающих войск и предотвратить поражение. На всей боевой технике, как и на бронескафандрах, были размещены датчики поражения, включавшие красные фонари на башнях боевых машин или на шлемах скафандров, если была «подбита» техника или «убит» пехотинец. Такие машины останавливались и больше участия в учебном бою не принимали. Такая лампочка красовалась и на макушке моего шлема.

Вдруг в чёрном лунном небе появились несколько космических истребителей. Они спускались почти вертикально, одновременно ведя огонь по нашим зениткам. Противовоздушный бой занял не более полуминуты. Половина истребителей улетела с зажжёнными красными фонарями, а наши зенитки были «уничтожены» почти все. Наших истребителей нигде видно не было и я решил, что они «сбиты».

Оставшиеся несколько истребителей развернулись и пошли на второй заход. Теперь их целью были наши самоходки.

— Какого чёрта смотрите! — заорал командир полка. — Огонь по этим летунам из всего, что есть!

Оставшиеся боеспособными самоходки задрали стволы в зенит и открыли огонь по истребителям. Из окопов на передовой пехотинцы роты, оставшейся охранять наши позиции, тоже начали стрелять. Пару истребителей удалось подбить, но оставшиеся полностью выбили наши самоходки. Последнее уцелевшее звено улетело, но я был уверен, что они вернутся в третий раз.

До того, как истребители противника пошли на второй боевой заход, наши самоходчики успели выбить половину вражеских танков, но теперь все самоходки стояли неподвижно с зажженными сигналами поражения. Остановить танки было некому, однако машины противника встали в паре километров от наших позиций, не делая попыток атаковать.

— Командирам батальонов, выйти из боя! — голосом полным отчаяния крикнул полковник.

— Комбат один, — немедленно ответили ему. — Выйти из боя не могу, скован действиями противника.

— Комбат два. Выставляю арьергард. Отход начну через две минуты.

— Комбат три. Начинаю отход.

— Да твой отход мне нафиг не нужен! — незаслуженно набросился на него полковник. — У тебя потери девяносто процентов. Прикрывай отход второго батальона.

— Есть, — коротко ответил комбат.

Спустя минуту я понял, чего ждал противник. С неба снова свалились три оставшихся истребители и открыли огонь по нашим передовым позициям. Теперь их подбили все, но они успели уничтожить больше половины оборонявшихся. Одновременно к танкам противника прибыло подкрепление в виде полубатальона пехоты. Спешившись, пехотинцы развернулись в цепь. Вот теперь противник перешёл в атаку. И остановить её было нечем. Даже если полковник сумеет вывести остатки войск из боя, что маловероятно, поскольку противник ведь тоже не дурак и не даст так просто это сделать, то к моменту их появления, здесь всё будет кончено. Лагерь, а вместе с ним и всё командование полка будут «уничтожены». Противник займёт оборону уже на наших позициях и встретит наши отступающие войска своей обороной. А его главные силы, преследующие наших, «добьют» уцелевших. Полк будет «уничтожен» полностью.

Я закусил губу. Там же мои друзья! Не имея понятия, где они находятся, я даже не знал, «живы» ли они. Тем сильнее было желание броситься в гущу сражающихся. Стоять на месте дальше было нельзя. Только что толку от меня одного? Я подумал о свинопасах из хохвзвода, дрыхнущих в своём модуле. Конечно, если бы не было другого выхода, я один бросился бы на выручку нашим, наплевав на приказ пьяного прапорщика сидеть на месте. Но выход был.

Я встал с валуна, переключился на частоту хозвзвода и позвал:

— Подцонов!

Ответом мне была тишина. Спит что ли? Я крикнул, что было сил:

— Подцонов!