Москау

Он был одет так, чтобы не привлекать внимания, – футболка и шорты, потрепанные кеды «Десслер». Винтовка со стуком легла на пол, убийца снял перчатки и бросил рядом с прикладом. Следующий, кто сюда придёт, «сделает» нужные отпечатки пальцев.

Вытащив из кармана телефон («нокия», производство завода «Маннергейм»), снайпер набрал нужный номер. Он не ждал, что ему ответят, – это была специальная линия гестапо, куда требовалось дать звонок-подтверждение сразу после выполнения задания.

Тупая отчётность, не более.

Он полностью следовал инструкции. Взял обоймы и зажигательных и бронебойных пуль. Последние, скажем так, были необходимы – в квартирах у всех сотрудников гестапо устанавливали пуленепробиваемое стекло. Ну, когда наконец…

На линии раздался сухой щелчок.

Телефон взорвался, полыхнув рыжим пламенем, и разлетелся на куски. В него заложили всего-то двадцать грамм взрывчатки: но для смерти снайпера её вполне хватило.

…Редкие прохожие в переулке Молота Тора замерли, открыв рот. Кто-то потянулся к фотокамере в мобильном, но большинство стояли как вкопанные. Стены многоэтажки вдруг заколебались наподобие волн. Входные двери подъездов исчезли, растворившись в воздухе. Стали видны лестницы – прозрачные, словно сделанные из стекла…

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ КАРНАВАЛ ПРИЗРАКОВ

Перед казармой, у городских ворот –

Где фонарь, как и раньше, свет на нас прольёт,

Будем с тобой у этих стен

Всю ночь стоять, Лили Марлен…

Марлен Дитрих, «Lili Marleen»

Глава 1. Чайная церемония (Токио, ул. Эры Сёва, о-тяя «Красное Солнце»)

(Аккуратный звон фарфоровых чашечек… звук льющейся воды.)

– (Непреклонно.) Я прошу извинить меня, господин министр, однако, в силу своего преклонения перед вами, я недостоин и капли вашей милости. С моей стороны это не ошибка, а настоящая катастрофа. Если вы позволите, то я в вашем присутствии…

– (С любопытством.) Совершите обряд сеппуку, дабы смыть позор кровью?

– (С удивлением.) Откуда вы узнали? Да, я начертал на ладони иероглиф «честь», но…

– (Короткий вздох.) Поработали бы вы министром с моё, дорогой маркиз. За секунду распознаешь любой настрой собеседника. В Ниппон коку, пусть и впитавшей лоск современного европейского влияния, очень сильна дань традициям. Например, наш с вами разговор проходит в бамбуковом чайном домике, достаточно популярном для тайных встреч. Сюда инкогнито приезжают важные персоны со всего Токио – общаться с гейшами на темы политики и искусства, предварительно уплатив пять тысяч иен в час. Да, здешние девушки благоухают, подобно хризантемам, это не оспаривается. Воскрешая забытое изящество эпохи сёгунов Фудзивара, они идеально разольют чай, составят на ваших глазах икебану, сыграют на сямисэне. Считается, что это эстетично и красиво, а вы получаете воистину поэтическое наслаждение… Если же девушка приглянулась до мурашек на спине и вы предложите изрядную сумму денег, возможно, она нарушит заповедь гейш[51], приласкав вас на татами. Это так? Взвесьте мне в лавке ваших раздумий хотя бы один грамм логики. Вы платите женщине деньги, вкушая заваренный ею чай и слушая музыку (зачастую бездарную), а потом должны прибавить отдельно за любовь – и то при условии, что произведёте впечатление на красотку? Оргазмическое счастье. В Европе, маркиз, вы протягиваете девушке полсотни иен, и она выполняет в постели любые ваши желания. Согласен, это примитивно, но весьма доходчиво. А если, допустим, вам хочется звуков сямисэна или любимой гейшами игры тора-тора (когда все участники разом выходят из-за ширмы, приняв вид тигра, охотника или старухи[52]), – это оплачивается отдельно, как редкое сексуальное извращение.

– (С лёгким возмущением.) Но… где же эстетика, ваше высокопревосходительство?