Москит

Нулани Мендис, родившаяся на Шри-Ланке, создает потрясающие абстрактные картины. Написанные в красках ее родины, люминесцентно-синих, изумрудных, золотистых тонах, эти картины несут на себе печать войны. На одном из полотен в размытом пятне угадывается фигура под слепящим электрическим светом. Штрихи сверху выглядят стежками; бледные линии напоминают удавку. Разноцветные брызги жгучей боли, словно гвозди, вбиты в другой холст. На единственной картине, которой художница вместо номера дала название — «Клавиша с буквой Е», — маленькая клавиша пишущей машинки будто врезана в слой краски, как тавро в кожу животного. Эта завораживающая, тонкая вещь сразу нашла покупателя. На вопросы о своей работе Нулани Мендис лишь с улыбкой отвечала, что ей приятны лестные отзывы публики. И только. Зрителю остается гадать: связаны прекрасные картины с трагедией ее родного острова или, быть может, это художественная формулировка ее феминистского кредо? А впрочем, как говорит хозяйка галереи Элисон Филдинг, — какая разница? Это просто очень, очень хорошие картины.

Тео смотрел на две иллюстрации к заметке — цветные фотографии картин, с нежностью читал и перечитывал название под одной из них. В его пишущей машинке всегда западала клавиша «Е». Он и забыл, как это выводило его из себя. Улыбнувшись, Тео перевел взгляд на гряду Альп за окном. Его переполняла радость. Наверное, Нулани слышала его проклятия, когда рисовала в углу веранды. Джулия сказала, что Нулани отчаянно хочет его увидеть и столь же сильно боится. Она уже в Венеции. И боится.

Она боится, что ты не появишься, — писала Джулия, — что все это обман, а на самом деле тебя нет в живых. Ее страх можно понять — она так давно смирилась с тем, что никогда больше не увидит тебя. Она столько лет мечтала о тебе, без надежды на встречу, что ошибки просто не вынесет. А еще, представь, она боится, что постарела. О нет, Тео, она не постарела. Наша девочка так же прекрасна, как и прежде, хотя теперь и совсем взрослая.

С волнением он думал, понравится ли он ей теперь. Как жила она все эти годы, пока он упивался жалостью к себе? Тео чувствовал себя маленьким, пристыженным, думая о ее мужестве, о том, что его заботили только собственные потери, собственная боль. Теперь он старик, думал Тео, намного старше, чем когда она впервые увидела его. Старик и калека. Он поежился. Так он и написал Джулии, но она только посмеялась в ответ: Для Нулани это не имеет значения, Тео, боюсь, ты даже не в силах понять, как сильно она тосковала по тебе. И думаю, ты не в состоянии даже вообразить, какой женщиной стала она. Сам увидишь.

И вот он здесь, с цветком из храма. Лайнер пошел на снижение. Задумавшись, Тео не заметил, как открылся вид на лагуну, засверкал купол Сан-Марко. Звук моторов изменился, когда самолет накренился в сторону острова Торчелло с его Византийской башней и высохшими болотами, где когда-то роились москиты. И вот наконец город на воде. Прямо под ним, прекрасное полотно, шедевр Ренессанса, поднимающийся из воды. От счастья сдавило горло. Это не его дом, но откуда тогда чувство, будто он вернулся домой?

22

Рохан следил за снижением самолета, смотрел, как солнце играет на крыльях. Лайнер спланировал на посадочную полосу, приближаясь с каждым мгновением. Не двигаясь с места, Рохан наблюдал, как подкатил трап, как багаж сгрузили на тележки. Наблюдал, как из самолетного чрева показались первые пассажиры. Отпускники с детьми, итальянцы, кто-то вернулся домой, кто-то прилетел в гости к родным или посмотреть город на воде, американские туристы. И внезапно увидел его. Высокого мужчину в светлом парусиновом костюме и знакомых очках с круглыми стеклами. Совершенно седого. Он шел очень медленно, заметно припадая на одну ногу. Сглотнув, Рохан заторопился к терминалу прибытия.

— Старый ты хрыч, все такой же тощий, не то что я! — по-английски пробормотал Рохан, обнимая друга, чувствуя под пиджаком острые выступы костей.

Бесконечно долгую минуту они молчали. Затем Тео снял очки и протер стекла.

— Как она, Рохан? — спросил он беспомощно.

— Так я и знал, что только женщина могла тебя выманить, парень, — пошутил Рохан, глянув на цветок в руке Тео. И мягко добавил: — С ней все хорошо. Я оставил их с Джулией дома. Хотелось побыть с тобой наедине, я ведь знаю, что вряд ли увижу тебя после того, как вы встретитесь!

Подхватив чемодан, он повел Тео к выходу, изо всех сил скрывая потрясение.

— Ты наверняка устал, так что домой отправимся с шиком, на водном такси. — Рохан отмахнулся от возражений: — Вовсе не дорого. Ты приезжаешь не каждый день, парень.