Москит. Том I

Одного раздражённого жеста Городца оказалось достаточно, чтобы криминалисты расступились. Едва ли они числились в следственном дивизионе, скорее уж место преступления пока что оккупировал дивизион контрольно-ревизионный.

— Последний месяц объект проводил здесь ночи с субботы на воскресенье и всякий раз покидал съёмную квартиру с десяти до одиннадцати часов утра, — начал отчитываться оперативник. — Когда объект не появился в половине двенадцатого, я послал человека проверить обстановку, он и обнаружил тело. Дальше действовали по протоколу.

Альберт Павлович огляделся и начал перечислять:

— В доме два десятка квартир. Двор проходной. Утро воскресенья. — Он вздохнул. — Надо понимать, никто ничего подозрительного не видел и не слышал?

Судя по унылому виду оперативника, так оно и было. Дальше консультант его мучить не стал и попросил Городца, ещё даже более хмурого, нежели обычно.

— Показывай.

Георгий Иванович отпустил подчинённого, после указал на тело и спросил у меня:

— Узнаешь?

Человек в дорогом, явно пошитом на заказ костюме лежал лицом вниз, и я покачал головой.

— Нет.

— Никаких ассоциаций не возникает?

Альберт Павлович страдальчески закатил глаза:

— Да господи боже мой! У него даже при просмотре кинохроники никаких ассоциаций не возникло!

— Здесь — другое! — возразил капитан и добавил: — И это вовсе не доказывает правоту твоей версии, Альберт!

Институтский консультант досадливо поморщился и предложил:

— Давай ближе к делу!

Георгий Иванович хмуро глянул в ответ и поманил меня к телу, предложил опуститься на корточки и заглянуть в лицо. Я к этому времени уже решительно ничего не понимал, но выполнил распоряжение, а узнав покойника, от неожиданности ругнулся:

— Вот чёрт!

В глухом закутке лежал магистр психологии Эрнест Карлович Рейс!

«Ну хоть у меня алиби есть», — мелькнула в голове дурацкая мыслишка, едва удержался, чтобы не ляпнуть этого вслух. Сказал о другом, просто заметил на земле лишь несколько бурых пятен, вот и сказал:

— Не вижу ран.

— Выстрел в глаз с близкого расстояния, — просветил меня капитан Городец. — Вероятней всего, использовалось оружие двадцать второго калибра.

Двадцать второго?! Его прикончили из дамского пистолетика?!

Вспомнилось, как сам палил по тёмной фигуре из ТТ, и я с нескрываемым сомнением произнёс:

— Думаете, это Сомнус?

— Ты нам об этом скажи! — хмыкнул вставший за моей спиной Альберт Павлович. — Это ты с ним на лодочной станции и лесопилке сталкивался!

Сталкивался — да. А с Рейсом — в аудитории. И он оттуда меня даже выставил, что могло быть отнюдь не желанием приструнить вольного слушателя, а попыткой избежать опознания. Вот только, как тогда узнавания не ворохнулось, так и сейчас соотнести магистра психологии с вражеским агентом не получилось.

И как теперь определённый ответ дать?

Я выпрямился и пожал плечами.

— У Сомнуса на животе шрамы должны быть, — напомнил я кураторам, предложив простейшее решение проблемы. — Как осмотрите его, так и будет вам ясность.

— Не факт, — возразил Георгий Иванович. — Целенаправленным воздействием оператор с базовой медицинской подготовкой вполне способен свести такого рода отметины за несколько недель. — Он достал из внутреннего кармана перьевую ручку и указал на судорожно стиснутый кулак. — Видишь?

Я присмотрелся и обнаружил, что пальцы сжимают обрывок золотой цепочки.

Городец выпрямился, вернул ручку в карман, взамен вытянул конверт, из которого вытряхнул себе на ладонь кулон в виде золотой рыбки.

— Узнаёшь?

Едва ли куратор действительно нуждался в моём ответе, так что я, в свою очередь, уточнил:

— Тут нашли?

Георгий Иванович кивнул, убрал подвеску обратно в конверт и предложил:

— Альберт, забирай его и вези к нам. Я тут освобожусь и решим, как дальше быть.

«Забирай его» — это не о кулоне. «Забирай его» — это обо мне.

Не могу сказать, будто обрушившиеся снежным валом новости вогнали в полуобморочное состояние, но мне и в голову не пришло протестовать, когда мы вновь погрузились в автомобиль и покатили прочь.

Эрнест Карлович Рейс и Юлия Сергеевна Карпинская. Подвеска в виде золотой рыбки и дамский пистолет. Цепочка вырисовывалась препаскудная: я ведь точно знал, что Юленька спит и видит, как бы поквитаться с магистром психологии, и причина для ненависти у неё из разряда тех, по причине которых можно и пулю в человека всадить.

С этим всё было ясно. Загадкой оставалось лишь обстоятельство, заставившее моих кураторов заподозрить в господине Рейсе неуловимого Сомнуса.

В автомобиле за всю дорогу никто не произнёс ни слова, ехали в гробовой тишине. Я даже требовать объяснений не стал, куда именно мы направляемся, до того погрузился в напряжённые раздумья, благо на месте оказались уже через десять минут.