Москитолэнд

Я отбрасываю челку с глаз:

– Так люди теперь должны загибаться, пока праздники не закончатся? – Уолт между нами стонет и качается взад-вперед. – Ну нужно же что-то сделать! Он, скорее всего, траванулся чем-то со шведского стола. Надо вымыть из желудка эту красную курицу.

– Кормежка! – стонет Уолт.

– Кажется, кое-что нашел.

– Так поехали, чувак!

Бек убирает телефон в куртку и заводит двигатель. Стоны Уолта достигают новых высот, а я вдруг понимаю, что не знаю его фамилии. «Почему я не знаю? Что я за друг такой?» В больнице всегда куча бланков и бумажек, а для них нужна фамилия. Если с Уолтом что-то серьезное, мы попали.

Через пару минут мы въезжаем на парковку одноэтажного торгового центра.

– Где больница? – спрашиваю я, и Бек, заглушив мотор, указывает на вывеску через лобовое стекло.

ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА САНБЕРИ

Центр по уходу за животными

(открыты в праздники)

– Центр по уходу за животными?!

– Идем, приятель. – Бек вытаскивает Уолта из грузовика.

– Центр по уходу за животными?! – Я вновь перечитываю вывеску – вдруг ошиблась? Но нет. Все верно. – Бек, ты же не всерьез…

Он захлопывает дверцу. Из кабины наблюдаю, как он накидывает руку Уолта себе на плечи и ведет его к клинике. (Простите, к центру по уходу за животными. Животными!) Качая головой, я выпрыгиваю на улицу и нагоняю их уже внутри.

Приемная напоминает фойе перед кабинетом директора в моей школе: минимализм, коричневые и ржавые тона, дрянные плакаты, пыльные кожаные сиденья, доисторические журналы.

Из задней комнаты появляется девушка, и вот тогда все становится по-настоящему хреново. Ее темные волосы собраны в пучок на затылке, а хирургический халат когда-то явно был голубым, но уже нет. Девушка с головы до ног покрыта кровью. Литрами крови.

– Привет, – здоровается она, будто все в порядке, будто мы соседи по шкафчикам и она только что приняла кровавый душ и выходит такая, мол, привет.

– Э-м-м, – начинает Бек и поворачивается ко мне за помощью.

«Если бы».

– Верно, – продолжает он. – Ну… наш друг заболел.

Кажется. То есть точно заболел. Осмотрите его.

Ветеринар, которую (как я предпочитаю думать) мы вырвали прямиком с операции, а не с какого-нибудь ритуального жертвоприношения в окружении кучи кровожадных миньонов из недр ада, переводит взгляд на Уолта. Я смотрю ей в глаза, и они постепенно озаряются пониманием. «Да, – хочу сказать я. – Мы привели человека. Пожалуйста, не разделывай нас на фарш». Наверное, лица у нас очень говорящие, потому что ветеринар оглядывает свою одежду.

– Ой, простите, – смеется. – Присаживайтесь, ребята. Я сейчас приведу себя в порядок и вернусь.

Мы усаживаем Уолта на стул. Он все еще стонет, но, к его чести, уже на порядок тише. Я устраиваюсь рядом с Беком и поворачиваюсь к нему.

– Я видел это в серии «Сайнфелда», – говорит он, избегая зрительного контакта.

Я молчу.

Бек пожимает плечами:

– Забудь. Ты, наверное, слишком молода.

– Для чего? Повторного показа? Я смотрела «Сайнфелд», чувак.

– Ну а смотрела эпизод, когда Крамер нашел собаку, которая кашляла в точности так, как он сам?

Я наклоняю голову, сдерживая улыбку, и мгновение мы просто смотрим друг на друга.

– Что ж… полагаю, мне в данном случае лучше всего молча насладиться идиотизмом этой фразы.

Теперь Бек сдерживает улыбку:

– Аналогично.

Мы вместе сдерживаем улыбки, молча наслаждаясь идиотизмом нашего диалога.

Я скрещиваю руки на груди:

– И вообще, я все еще на тебя злюсь.

– За что?

– За что? – передразниваю я.

Вскоре ветеринар возвращается, и если раньше я ее боялась, то теперь я в ужасе. Ее волосы распущены – идеальные волны цвета кофе. Хирургическую одежду сменили фиолетовая приталенная блузка с гигантским бантом на шее, черная плиссированная юбка – не слишком, но достаточно короткая – и пара балеток. На отмытом от крови животных лице такое естественное «давай-дружить» выражение, которое может оценить только другая женщина. Ну и ослепительная улыбка. Улыбка, направленная на Бека.

– Прошу прощения, – говорит ветеринар, обходя стойку администратора. – Я делала экстренную спленэктомию семилетнему лабрадору, после того как опухоль, вероятно вызванная гемангиосаркомой, разорвала селезенку. У бедняги был раздут живот, побелели десны и… В общем, селезенку надо было удалять, и порой, когда ее вынимаешь… – она сжимает и резко разжимает кулаки, не забывая про звуковые эффекты, – кровь… повсюду.

Гляжу на Бека и делаю мысленную зарубку придумать какой-нибудь тайный знак для подобных сложных ситуаций в будущем, ну типа «вытащи меня отсюда».

Словно прочитав мои мысли, Бек встает:

– Что ж, мы не хотим мешать. Кажется, у вас дел по горло.

– О, собака умерла. – Ветеринар перебрасывает волосы через плечо. – Вы не помешали. Кстати, я доктор Кларк. Или просто… Мишель, если хотите.

Мгновение все молчат, а потом, заставив всех вздрогнуть, раздается тихий голос Уолта:

– Ваша собака умерла?