Москитолэнд

Матрац колышется, когда Бек откатывается в сторону, подальше от меня, а потом вдруг нависает сверху. Мы пялимся друга на друга. Молча, не шевелясь. Я жадно впитываю зелень его глаз, черноту синяка, остроту носа, щетинистость подбородка. Впитываю густоту и умеренную дикость бровей.

И чувствую движение прежде, чем все происходит.

Бек наклоняется, медленно, и целует меня в лоб. Совсем не мельком, а нежно, с грустью, радостью и всем тем, что есть между нами. Потом его губы исчезают, а шероховатость щетины ощущается еще долго. Его дыхание терпкое, приятное – так может пахнуть в лыжном домике или в ночном джаз-клубе. И пока я представляю, что испытаю/унюхаю/распробую, если он прикоснется губами к моим губам и опустится сверху всем весом, дабы навеки соединить Мадагаскар и Африку, Бек шепчет ответ на вопрос из прошлой ночи:

– Я слишком взрослый для тебя, Мим.

Еще один поцелуй в лоб, на сей раз мимолетный, и он отстраняется. Встает с кровати. В полумраке наблюдаю, как он подходит к дивану и ложится. Вот и все. Игра окончена. Бастион страсти пал, вокруг меня обломки, руины руин.

А потом, обронив всего два слова в тишине запятнанной комнаты, Бек восстанавливает бастион:

– Пока что.

35. Улица обоняния