Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Вскоре Платонов, видимо, зная о показаниях Тарле, также начал говорить то, что от него хотели услышать. 14 марта в протоколах впервые были упомянуты москвичи: «Касаясь моих связей с учеными, близко мне знакомыми, проживающими в других городах, должен указать на следующих лиц: Богословский (умер), Любавский, Готье, Егоров, Яковлев, также Рязанов, отчасти Полосин и Ульянов в Москве»[1132]. Он признал, что между ним, петербургскими историками Н.П. Лихачевым, С.В. Рождественским и т. д. и упомянутыми московскими историками, проходили беседы, касавшиеся политических тем. В частности, он указывал: «Наши установки во мнениях о Брестском мире исходили из того, что „большевики утеряли то, что государство приобрело в течение 200 лет“. Это положение нами расценивалось как противное интересам русского народа»[1133]. Среди московских историков, близких к нему по убеждениям, Платонов называл Готье и Бахрушина. «Можно было бы назвать ак. Тарле и проф. Яковлева, но лишь отчасти по их особому индивидуальному складу и изменчивости настроений»[1134], – добавлял он. Историк сознался в существовании мифической военной организации, во главе которой стояли историки. 24 ноября 1930 г. он указал на Бахрушина, как на наиболее активного члена военной группы[1135].

9 августа 1930 г. Любавский и Готье были взяты под стражу. 12 августа та же участь постигла Бахрушина и Яковлева[1136]. Причем последний был арестован во время своей поездки в Смоленск, что не позволило ему даже собрать необходимые вещи[1137]. Кроме того, из московских историков под стражу были взяты Д.Н. Егоров, С.К. Богоявленский, Л.В. Черепнин и др. Веселовский, несмотря на то что его имя прозвучало в следственном деле, почему-то избежал ареста. Хотя дамоклов меч занесся и над ним: «А.В. Веселовская, родственница Степана Борисовича, писала его сестре, Л.Б. Ворониной, об его аресте в мае 1930 г. его брата Б.Б. Веселовского, и добавляла: „Степана Борисовича я вижу редко, когда заговариваю с ним – он и сам кандидат. Вид у него скверный“»[1138]. Причины этого до сих пор неизвестны. По непроверенным слухам, ходившим в исторических кругах, причиной было то, что брат Веселовского учился в одной гимназии с В.М. Молотовым, что и спасло самого ученого от ссылки в 1930 г.[1139]. Впрочем, ни один из братьев Веселовского по возрасту не мог учиться одновременно с Молотовым[1140]. Еще одно устное предание семьи Веселовского указывает на заступничество В.П. Волгина[1141].

Единственной «неприятностью» стало то, что историк в 1930 г. был забаллотирован в академики АН СССР. Как утверждал сам Веселовский, это произошло из-за того, что кто-то связал его с «Академическим делом», хотя он по нему не проходил[1142].