Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Учитывая критику, обрушившуюся на Рожкова, историк посвятил первую главу источниковедческому анализу писцовых книг, рассмотрению техники их составления и первичной их обработке. Саму процедуру переписи Готье считал «самым грандиозным предприятием московского правительства»[391]. Он подчеркивал, что писцовые книги – «один из интереснейших и важнейших источников… драгоценный материал для исследования в области экономической истории России»[392]. По его справедливому замечанию, писцовые книги не становились объектом специального изучения. Кроме работ А.С. Лаппо-Данилевского, Н.А. Рожкова и И.Н. Миклашевского к тому времени появилась статья Г.Н. Шмелева, где проводилась мысль о необходимости сравнительного изучения книг[393]. Несмотря на эти первые шаги, Готье был вынужден признать, что «изучение интересующих нас памятников еще только начато»[394]. По его мнению, писцовым книгам, как историческому источнику, еще предстоит этап пристальной внешней и внутренней критики. В данном случае внешняя критика, в понимании автора, состояла в изучении местных условий появления памятников, а внутренняя – в анализе их содержания. Это, в свою очередь, намечает «два возникающих… детальных вопроса – оценка цифровых данных и точное установление данных и точное установление терминологии писцовых и переписных книг»[395]. Упор делался на памятники XVII в. Для решения поставленной проблемы исследователь предполагал рассмотреть историю письма, технику писцового дела, совместив это с критическим анализом содержания источников. Готье разбил территорию Замосковного края по уездам, разделив известные писцовые книги по их административно-территориальному признаку. Писцовые книги изучались по следующей схеме: история их возникновения, их состояние и порядок описания земель. Такой подход позволил достаточно полно показать источниковую базу исследования и проанализировать особенности имеющихся источников. Готье их сгруппировал по хронологическому принципу, выделив в качестве объекта исследования «писцовые книги 20-х, 30-х и 80-х годов и, там где они сохранились, дозорные 10-х годов, затем переписные 1646 и 1678 годов»[396]. Историк отметил, что книги частично сохранились в копиях, которые он разделили на три типа: 1) черновики и частные копии, ставшие впоследствии официальными документами; 2) копии в особых сборниках; 3) копии середины XVIII в., сделанные для нужд межевания[397]. Несмотря на приоритетное внимание к источникам XVII в., автор признавал, что книги XVI в. «очень интересны для нас, потому что дают возможность установить сравнение между эпохой до и после смуты»[398]. Этот постулат позволил соблюсти принцип историзма в исследовании.

В анализе писцовых и переписных книг автор приходит к важному источниковедческому выводу, что все переписи взаимосвязаны «вследствие того, что писец и переписчик пользовались обыкновенно… последним по времени или же ближайшим из имевшихся налицо описаний»[399]. Эта мысль способствовала пониманию целостности исследуемых источников. Тем не менее Готье вынужден был признать, что при составлении писцовых книг переписчики редко следовали единообразным приемам. Причиной тому были и региональная специфика, и условия времени. Автор подробно рассмотрел принципы подбора писцов, их снаряжение и саму процедуру описания, работу писцовой комиссии[400]. Он пришел к выводу, что, несмотря на инструкции, в действительности они не объезжали все пункты, нередко полагаясь на старые документы или сообщения с мест. Более того, прямая проверка имела «значение чрезвычайных мер»[401]. К такому же выводу пришел в свое время и И.Н. Миклашевский, что позволило ему утверждать о невозможности доверять итоговым данным книг[402]. Иного мнения придерживался Готье, считавший, что «столь резко высказанное недоверие к писцовой работе едва ли может быть принято без существенных поправок»[403]. Он показал, что писцовые комиссии все-таки старались проверить полученные данные, что позволяет говорить об относительном соответствии данных реальному положению дел. «В общем, описание бывало почти всегда настоящей ревизией права землевладельцев на бывшие в их владении земли и на крепостных людей»[404], – заключал автор.

Не мог историк не отметить в работе и многочисленных конфликтов, связанных с переписью. Население старалось скрыть истинный размер достатка, чтобы избежать высоких налогов. Не способствовали успокоению и многочисленные факты применения писцами своих чрезвычайных полномочий. Тем не менее, пересчитав заново имеющиеся данные, историк пришел к выводу, что писцы не имели цели искусственно завышать данные для увеличения налогов, наоборот, они всегда их уменьшали[405]. Причиной тому было элементарное неумение правильно и внимательно считать, поэтому, делал вывод Готье, итоговые цифры требуют постоянной проверки, без которой они ненадежны и полны ошибок[406].