Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Последние годы перед мировой войной оценивались автором как время ослабления единства славянства. У образовавшихся славянских государств появились собственные интересы, расколовшие когда-то единый фронт.

Таким образом, курс лекций Готье имел целью общее знакомство со славянской историей. Он отличался упором на фактическую сторону вопроса, но в лекциях наблюдается и стремление к обобщениям. По авторитетному мнению крупнейшего специалиста в области истории славяноведения, Л.П. Лаптевой: «Готье учитывал все основные достижения науки… Курс отличается несколькими особенностями. Во-первых, Готье постоянно характеризует источниковую базу… обращает внимание на новые теории, концепции, гипотезы. Во-вторых, автор постоянно проявляет интерес к социальной структуре общества и „экономическому быту“… Наконец, большое место профессор отводил развитию культуры южных славян». По мнению Л.П. Лаптевой: «Многие выводы Готье приемлемы и ныне»[685]. При сравнении курса лекций с лекциями одного из учителей, историка М.К. Любавского[686], читавшего историю западных славян параллельно с Готье, становится очевидным, что эти черты являются типичными для московских историков. Выводам добавляло обоснованности обращение обоих историков к археологическим источникам.

Параллельно с Московским университетом историк преподавал в Константиновском межевом институте, где читал курс истории русского землевладения. В 1915 г. курс вышел отдельным изданием. Актуальность истории землевладения была очевидна не только из-за прикладной значимости дисциплины для студентов межевого института, но и по причине того интереса, которое общество проявляло к так называемому «аграрному вопросу» в начале XX в. Проблемы землевладения были рассмотрены историком на широком социально-экономическом и политическом историческом фоне.

В начале курса автор обозначил всемирно-исторический ракурс своей работы. Отталкиваясь от наработок социологии, он признал универсальность развития форм землевладения в мире. «Эволюция землевладения в России происходила по такому же пути, конечно, с соблюдением некоторых частных особенностей, свойственных каждому местному историческому процессу»[687], – утверждал исследователь. Здесь прослеживается отказ историка от концепции «особого пути истории России» и признание ее частью мирового исторического процесса. При этом Готье принял понимание всемирной истории как истории «мировой» и «местной», свойственное его учителю Ключевскому[688].

Появление землевладения историк увязывал с переходом к оседлому быту, потребовавшему оформления постоянного владения землей[689].

Происхождение частной собственности на землю лектор связывал с «появлением сильных людей, устанавливающих свою власть над первоначально свободными группами равноправных людей»[690]. В этом Готье следовал за популярными в конце XIX – начале XX в. историко-социо-логическими теориями выдающегося русского мыслителя М.М. Ковалевского, также отдававшего пальму первенства в появлении общественной дифференциации психическому воздействию выдающихся личностей на массы[691].

В дальнейшем, с развитием государственных отношений, право на земельные раздачи концентрируется в руках государства, которое использует их как награду за службу. Стоит отметить, что нарисованная картина, по сути, является изображением феодального землевладения, хотя сам Готье данный термин не использует. Историк, судя по всему, признавал наличие феодального периода русской истории. По мере развития общества и формирования капиталистической собственности «происходит раскрепощение земли и земледельца из под власти привилегированных групп»[692]. Право на землю становится достоянием всех.

Обозначив общую схему развития землевладения, Готье перешел к разбору земельного строя Киевской Руси. Нарисованная им картина социально-экономического устройства в целом повторяла торгово-городовую теорию Ключевского. В центре анализа землевладения данного периода историк поставил вервь. В его понимании вервь – это, безусловно, община. Мнение, конечно, не ново, но далее Готье выдвигает интересное предположение, что, возможно, верховным собственником общинной земли была не сама вервь, а князь. Здесь можно увидеть зародыш концепции так называемого «государственного феодализма», нашедшей развитие в трудах Л.В. Черепнина, О.М. Рапова и др. Впрочем, ряд не менее авторитетных исследователей эту теорию отрицают[693].

Тем не менее Готье не абсолютизировал роли княжеского землевладения. Наравне с княжескими землями он указывал на земли купцов, старцев градских, наконец, бояр, а впоследствии и монастырей. Земельные владения крупных собственников достаточно быстро, по мнению автора, поглотили участки свободных владельцев[694], которые искали военной и экономической защиты у более сильных.