Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

В 1917 г. работа была с успехом защищена в качестве магистерской диссертации. Официальными оппонентами выступили М.К. Любавский и Ю.В. Готье. Диспут состоялся 19 февраля в Московском университете и привлек историков из других университетов, в частности из Петрограда приехали С.Ф. Платонов и П.Г. Васенко. Первым оппонировал Любавский. Он признал исследование «положительной научной ценностью», где рассматривалось мало изученное ранее историческое явление[743]. Отметил Любавский и свойственную новому поколению «манеру пользования документов», высокую фундированность работы. Он признал, что благодаря этому «сохраняется колоритность рассказа», но в то же время «автор часто дает совершенно сырой, без достаточной обработки материал»[744]. Попенял маститый историк и на слишком, с его точки зрения, доверчивое отношение молодого коллеги к источникам. Кроме того, у Любавского был целый ряд концептуальных возражений. По его мнению, нельзя было объяснить устройство засечной черты социальной политикой правительства. Не принял он и утверждения Яковлева о приоритете вольной колонизации над правительственной, считая, что они шли параллельно друг другу[745]. Второй оппонент – Ю.В. Готье, «указал, что рассматриваемая работа – интенсивное исследование одного эпизода, заметил, что оно не вставлено в историю того процесса». Он не согласился с выводом о хаотичности обороны степных границ после Смуты, утверждая, что, наоборот, прослеживается их упорядочивание[746]. На все эти замечания Яковлев отвечал довольно успешно, что и признал выступавший как неофициальный оппонент С.Ф. Платонов. Тем не менее он также отметил отсутствие внутреннего единства в книге[747]. Несмотря на все замечания, диссертант был признан достойным искомой степени. Как писал Веселовский в своем дневнике, «все прошло очень хорошо». После диспута был организован ужин, на котором Яковлев произнес тост «за дорогих учителей: Платонова, Любавского» и Веселовского[748]. В этом, казалось бы, незначительном событии рельефно обозначилась новая ситуация в исторической науке в целом и в Московской исторической школе в частности. Московский историк Яковлев признавал своим учителем петербургского коллегу Платонова. В этом проявилась тенденция сближения Московской и Петербургской школы, проявившаяся в работах, в первую очередь, младшего поколения московских историков. Если ранее Платонов испытал мощное влияние идей Ключевского и его учеников, то теперь ситуация изменилась – ученики Ключевского многое переняли у Платонова. Этот эпизод еще раз указывает, что развитие исторической науки в России начала XX в. шло по пути все большей консолидации исторического сообщества. Разные школы перенимали друг у друга лучшие черты. Важно отметить, что готовность к сотрудничеству первыми проявили именно представители младшего поколения. Они в меньшей степени были подвержены амбициям и устоявшимся стереотипам. Так, во время своей работы над «Сошным письмом», Веселовский активно консультировался у М.А. Дьяконова, во многом используя его методику исторического исследования. Показателен и случай с составлением сборника в честь С.Ф. Платонова[749]. Известный историк-археограф, член-корреспондент Академии наук, В.Г. Дружинин предложил Веселовскому, Яковлеву и Готье принять в нем участие. К более старшим историкам он обращаться не стал, поскольку «мало их знал»[750]. Симптоматично и парадоксально, что с молодыми московскими историками Дружинин был знаком гораздо лучше. Веселовский отзывался о Платонове как «умном и тонком человеке»[751]. Тем не менее, несмотря на очевидное сближение, московские историки, так же как их петербургские коллеги, продолжали чувствовать себя представителями разных научных «субкультур». Характерной является реакция московского историка Готье на книгу А.Е. Преснякова «Образование великорусского государства»[752]. Так, в своем дневнике он писал: «…Это произведение умного и образованного человека, специализировавшегося на микроскопическом анализе: много частных мелких наблюдений, но часто из-за мелочей не видно целого»[753]. Это в особенности символично, поскольку сам А.Е. Пресняков во введении к монографии акцентировал внимание на специфике Петербургской исторической школы. Не менее важно отметить и признание Яковлевым самого Веселовского в качестве своего учителя. Это подтверждает мысль о принадлежности последнего к Московской исторической школе и его влиянии на новую генерацию историков Московского университета.