Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

В печати появился отзыв на монографию Яковлева, написанный Любавским. Он вновь повторил основные замечания, более отчетливо выделив свое несогласие с общей характеристикой колонизационных усилий государства: «Природа, борьба за существование властно направляли наших предков в данном случае, и едва ли здесь место тем характеристикам, которые дает автор колонизационной „политике“ Московского правительства, в которой он отмечает вялость, косность, нерешительность, неумелость»[754]. В этом споре, в том числе, проявилась и несколько разная методологическая традиция. Признавая значимость государства во всех областях жизни России, Любавский рассуждал в рамках государственной школы, под большим влиянием идей которой находились самые старшие ученики Ключевского. В то время как Яковлев, со свойственным новому поколению скептицизмом, эту роль отрицал. Не принял рецензент и тезиса о потере Засечной чертой своего значения в середине XVII в., наоборот, считая, что набеги степняков не прекратились. Тем самым Любавский не соглашался с выводом о классово-символическом значении этого сооружения, признавая его общенациональную значимость[755].

Через некоторое время в печати появился отзыв Готье. Он писал, что «исследование проф. А.И. Яковлева… интересно тем, что оно вновь обращает внимание науки русской истории на вопросы, которые оставались без движения около четверти века…»[756]. Не останавливаясь на достоинствах исследования, рецензент сосредоточился на критических замечаниях. Он выразил сомнение в правомерности использования термина «Засечная черта» в названии исследования, поскольку в самих источниках того времени данный термин не применялся. Следующим замечанием стало утверждение, что книга Яковлева не вписана в исторический контекст. Здесь автор высказал собственные соображения на этот счет. Готье не соглашался с мнением Яковлева о нецелесообразности сохранения черты. По его мнению, работы по восстановлению черты имели не только идеологическое и классовое значение, как об этом писал автор «Засечной черты», но и общегосударственное. «Перенося главную линию обороны далее на юг, московское правительство видоизменило и характер старой линии – засечной черты: возобновив и усилив ее укрепление, оно могло защищать ее меньшим количеством живой силы и не держать на засечной черте постоянных ополчений, так как для защиты этой отныне второй, но технически усовершенствованной, укрепленной линии большого войска уже не требовалось»[757], – утверждал Готье. Кроме того, рецензент посчитал неверным рассматривать засечную черту как нечто единое, указав на то, что засечные линии не составляли цельной системы укреплений[758]. Вызвали сомнения у Готье и цифровые выкладки Яковлева, посвященные податным сборам на ремонт черты.

Более негативной оказалась рецензия П.П. Смирнова. Он раскритиковал подход Яковлева к историческому материалу: «К сожалению, усвоенный автором метод, который можно определить как метод изображения фактов в плоскости, вместо исследования их взаимоотношений, неизбежно привел его к потере чувства соизмеримости этих фактов, к произвольной выборке их, в результате чего получился разрыв между отдельными частями труда и неправильность исторической перспективы»[759]. Он категорически не согласился с выводом Яковлева о том, что Засечная черта сдерживала освоение юга. Рецензент указывал на 45 вновь построенных городов за чертой. С его точки зрения, черта являлась укреплением тыла, а не сдерживающим фактором[760]. В то же время он признавал то, что автор ввел в научный оборот множество новых фактов.

Надо признать, что замечания о слабой контекстуализации проблемы были высказаны в адрес Яковлева критиками вполне обоснованно. Оправдать это можно лишь тем фактом, что изначально книга была посвящена финансовой истории XVII в., а не конкретно обороне границ. Кроме того, идея разделить книгу на две части, видимо, созрела несколько спонтанно, что не позволило устранить все концептуальные недостатки.

Яковлев не остановился на достигнутом. Он сразу же выпустил следующее исследование, «Приказ сбора ратных людей», общим объемом 45 печатных листов. Посвященная приказу, основной задачей которого являлся набор людей и сбор денежных средств на нужды обороны южных границ государства, работа тематически являлась продолжением предыдущей книги.

Центральной проблемой исследования было изучение эволюции податной системы Московского государства в XVII в. Приказ сбора ратных людей, просуществовавший с 1637 по 1653 г., рассматривался историком как этап развития этой системы.