Московская ведьма

– Ай, бросьте, – скривился Велиор, – Пикассо работал по ночам, и ничего. И этот, как его… Хуссепе де Рибера чуть ли не при свете свечи написал свои лучшие работы. Не пытайтесь избежать неизбежного, как говорил один малоизвестный инквизитор.

Велиор выдавил из себя неприятную улыбку. Марина юмора не поняла, но тоже улыбнулась.

– Ну так что?

Марина снова встала с кровати и, в чем была, подошла к мольберту. Взяла с лотка графитный карандаш и повертела его в руке. Холст притягивал и отталкивал одновременно.

– Не знаете, с чего начать?

Марина задумалась. Она и вправду не знала, с чего ей начать.

– Сначала набросок. Смелее, не бойтесь.

Чёрный кончик грифеля несмело коснулся загрунтованной поверхности, со знакомым шуршанием двинулся сначала вверх, затем чуть вправо, затем опять вверх…

– Постарайтесь не наделать школьных ошибок, – послышалось из-за холста, – помните, любитель бросается на детали, старается их как можно точнее выписать, упуская при этом общую композицию светотеневой рисунок, пропорции…

«Дельное замечание, – подумала Марина, очерчивая голову, – чертовски дельное…»

– …кроме того, человек иррационален, он легко найдёт изъян в тщательно прорисованных деталях, а в небрежных штрихах – совершенство.

Марина была полностью с этим согласна, но не ответила ничего – процесс рисования захватил её. Штрих за штрихом, линия за линией на белом поле начал проявляться нечёткий пока ещё образ того, кто почти без спроса вломился в её жизнь.

Она поместила героя сегодняшнего вечера в центр холста по вертикали, и чуть сдвинула по горизонтали вправо. Место слева предназначалось для пурпурной мантии, эффектно огибающей ножку кресла.

С сидящей на стуле фигурой Марина справилась довольно быстро – люди у неё всегда получались хорошо. Долго не давалось лицо. Марина злилась, не понимая, в чём дело, пока не вспомнила совет своего первого учителя: «в лице главное – пропорции. От волос до бровей, от бровей до носа, от носа до губ, от губ до подбородка и ещё расстояние между глаз – всё». И помогло.

Фон – зашторенное окно – Марина решила почти не прорисовывать, а наметить лишь контурами, о чём и сообщила модели.

– Полностью поддерживаю, – откликнулась модель. – Любая недоказанность лучше конкретики. Чем больше непонятностей, тем лучше! Надо давать зрителю пищу для фантазии, зритель это любит. А если не любит, то он не зритель, а критик… хотя и переусердствовать в этом деле тоже не стоит, а то получится, как у Серова на портрете Боткиной с её диваном в космосе…

– «Развёрнут по диагонали, в большом пространстве полотна, диван, и выдают детали, что долго женщина одна[8]…» – продекламировала Марина по памяти.

– Браво! – крикнул Велиор и громко зааплодировал. – Ваши?

– Не кричите вы так, – шикнула на него Марина, – я чуть карандаш из-за вас не выронила! Нет, не мои, чужие. Да, и ещё: не бойтесь, как у Серова не получится…

Велиор тоненько захихикал:

– Шутку понял!

Марина выдавила на самый уголок чистенькой фанерной палитры немного неаполитанской телесной, а рядом, уже смелее, щедрый завиток свинцовых белил. Макнула кисточку в маслёнку.

– Надеюсь, мне не надо вас учить? Вы начинаете с объекта или с фона? – подал голос до этого долго молчавший Велиор.

Марина подняла бровь:

– Если объект это вы, то с вас.

Велиор потупился:

– Вы только не подумайте, что я пытаюсь вмешиваться в процесс, просто я несколько щепетилен в вопросах техники…

– Понимаю… – кивнула Марина и сделала первый мазок.

По комнате постепенно начал расползаться знакомый Марине с детства запах масляных красок. Странно: когда позировала сама, совершено не обращала на него внимания, а сейчас… Марина втянула его в себя с наслаждением.

«Эх, молодость, молодость, – подумала она, – где же ты теперь, подруга моя развесёлая? Может, как раз в этих красках?»

– Кстати, вам знакомо выражение «Цвет не пахнет»? – неожиданно встрял в её мысли Велиор.

Марина поскребла другим концом кисточки у себя под остатками причёски.

– Про деньги, которые не пахнут, я, разумеется, слышала, а про цвет… нет, не знакомо.

Велиор расплылся в довольной улыбке:

– Тогда я вам расскажу одну старую итальянскую историю со сложной моралью, чтобы немного вас развлечь. Готовы послушать?

– Сделайте одолжение.

Велиор чуть откинулся в кресле, но тут же вернулся в исходное положение.