После того как в 1980 году Советский Союз лишил его гражданства — глубокая боль, — Лев, с тростью и патриархальной бородой, как новый Агасфер странствовал по городам западного мира. Не уставая смотреть, воспринимать, встречаться с новыми людьми, выступать с речами, спорить, объяснять, добиваться понимания. Самым действенным аргументом был он сам. Тот, кто знал его жизнь и приближался к нему с робостью и почтением, видел простого, до глубины души человечного человека, свободного от предрассудков, полного любопытства ко всему новому, особенно к людям, чутко и внимательно следящего за ходом вещей, во многом обращенного к России, зачастую глубоко обеспокоенного, а одновременно «все-таки надеющегося». Печаль он себе позволял, смирение — нет. Боролся с ним работой. Второй его вопрос при каждой нашей встрече, теперь чаще на его кёльнской кухне, сперва с Раей, потом с Маришей, был: «Ты работаешь? Ты же работаешь!» Я видела его на больничных койках, окруженного верными сотрудницами и сотрудниками, которым он диктовал, кучи газет, радио, телевизор под рукой, в ожидании посетителей, которым он рассказывал о недавно состоявшихся и вскоре предстоящих публикациях, одержимый взятой на себя миссией — сближать немцев и русских, выступая как «посредник и мостостроитель». Ведь он был из тех, кто еще верил в «оружие-слово». «Я знаю лишь одно средство, одно оружие, один инструмент, — говорил он, — слово, написанное, спетое, произнесенное шепотом, выкрикнутое слово…» Фраза, продиктованная опытом русских и других восточноевропейских диссидентов и писателей, о которых он нам рассказывал, чьи еще неизвестные у нас стихи нам цитировал.
Книга Льва Копелева «Хранить вечно», название, от которого пробирает дрожь, относится к числу тех, что являются сейчас неоспоримым свидетельством, «хранимым вечно», и наряду с книгами Солженицына, Надежды Мандельштам, Лидии Чуковской открыли нам глаза. В трех томах биографической трилогии Копелев раскрывает перед нами свою жизнь, обыкновенную жизнь современника, захваченного мальстримом этого столетия и, не в последнюю очередь благодаря беспощадному самопознанию, сумевшего достичь внутренней свободы, которая озаряла всех, с кем он встречался. Он был мужествен, полон гнева и печали, свободен от самоуверенности и преисполнен задумчивости, ч
Как часто в последние годы Лев говорил и писал, что Россию может спасти только чудо, и получал в ответ усмешку. Теперь, когда его нет, я понимаю, что он сам был своего рода чудом и что подобная фраза, пожалуй, основана на простом собственном опыте.
Он, во всех смыслах этого слова, обезоруживал. Как у других бывает абсолютный музыкальный слух, так у него было абсолютное чутье к порядочности и человечности. Думаю, почти каждый, кто с ним сближался, невольно показывал свои лучшие стороны. Быть может, это и есть самый действенный способ что-то в мире улучшить.
Библиография
Вторая поездка. 1959 г.
Криста Вольф об Отто Готше. В кн.: Christa Wolf: Stadt der Engel oder The Overcoat of Dr. Freud. Berlin: Suhrkamp 2010, S. 111–112.
Christa Wolf an Wladimir Steshenski, 3. September 1960.
Владимир Стеженский Кристе Вольф, 14 сентября 1960 г.
Christa Wolf Archiv im Archiv der Akademie der Künste, Berlin.
Третья поездка. 1963 г.
Отрывки из дневников Бригитты Райман. В кн.: Brigitte Reimann: Ich bedaure nichts. Tagebücher 1955–1963. Hrsg. von Angela Drescher. Berlin: Aufbau 1997, S. 341–353.
Arkadi Jerussalimski an Christa Wolf, 26. Mai 1965.
Christa Wolf an Frau Jerussalimskaja, 3. Dezember 1965.
Christa Wolf Archiv im Archiv der Akademie der Künste, Berlin.
Четвертая поездка. 1966 г.
Wladimir Steshenski an Christa Wolf, 20. Dezember 1967.
Christa Wolf an Wladimir Steshenski, 15. Juni 1969.
Christa Wolf Archiv im Archiv der Akademie der Künste, Berlin.
Christa Wolf: Das Eigene. Juri Kasakow. Vorwort in: Juri Kasakow: Larifari und andere Erzählungen. Berlin / DDR: Kultur und Fortschritt 1966, S. 5–11. Auch in: Christa Wolf: Werke 4. Essays / Gespräche / Reden / Briefe 1959–1974. Hrsg. von Sonja Hilzinger. Hamburg: Luchterhand 1999, S. 131–135.