Московские джунгли

Первые подружки появились у нее в самые первые московские дни. Ей сначала даже не верилось, что на свете может быть вот так легко и просто. Люди тут были совсем другими, чем в ее родном городке. Там-то все ходили хмурые, как будто бы экономили улыбки. Как будто бы каждому человеку при рождении было выделено ограниченное число улыбок. Вот и нечего тратить их впустую. А то ненароком улыбнешься продавщице или встречному прохожему, а потом на свою семью не хватит, придется до конца жизни с мрачной рожей сидеть. А еще люди были какими-то подозрительными. Как будто бы точно знали, что в любой момент против них может быть затеяно все что угодно – любая из возможных подлостей. Все время находились в состоянии ожидания подвоха, беды. И беда обычно их не разочаровывала – приходила без опоздания, словно педантичный гость. И занимала почетное место во главе стола.

А в Москве все жили так, как будто бы завтра не наступит никогда. Тратили все легко – время, энергию, деньги. Легко вступали в разговор и легко прощались. Здесь всего было вдоволь. Сытость делает человека добрым и щедрым.

В свои первые московские дни Алена не подозревала, что это все не по-настоящему. Что ее новые подружки не такие уж искренние. Все были так добры, все ее хвалили, восхищались, улыбались, приглашали куда-то. Одна девушка, услышав ее историю, притащила для Алены целый пакет, набитый одеждой. И не обносками какими-то – нормальными модными вещами. Алена была тронута до слез. До того дня она бегала по кастингам в одном и том же дешевом черном платье, которое купила ей бабушка. Вечером его стирала и сушила на батарее. А если платье не успевало высохнуть, в мокром шла. А тут такие несметные сокровища – и джинсы клеш, и шелковая куртка с вышитым на спине разноцветным павлином, и футболки с еле заметными, но придающими пикантность сердечками из стразов, и целый ворох целых колготок, и даже плюшевый спортивный костюм! А ведь дарительница почти Алену не знала. Так, разговорились на кастинге одном. Тогда Алена решила, что эта девушка станет самой заветной ее подружкой. И настанет день, когда Алена сможет отплатить ей добром. Девушку ту Дашей звали. Она тоже была еще почти ребенок – пятнадцать лет. Но уже опытная модель – два года на подиуме. Хорошая семья, безупречные манеры, четкое знание о том, куда пойти и чего добиваться.

– До восемнадцати я добьюсь успеха в моделинге, – важно рассуждала Даша, – Милан, Нью-Йорк, Париж. В Москве-то, если честно, делать нечего. У меня будет международное имя. Потом поступлю в хороший университет. В Лондоне, надеюсь. Но если не получится, то хотя бы в Торонто, там проще. Ну а потом выйду замуж.

– За олигарха? – Алене только и оставалось, что восхищенно хлопать ресницами.

– Ну вот еще! За лорда. Как Наталья Водянова.

Алена этой Дашей восхищалась. Теперь, с высоты прожитых лет, ей казалось, что эта дружба и держалась на Аленином восхищении. Даша была королевой, Алена – ее пажом. Даше это нравилось. Однажды она пригласила Алену к себе с ночевкой. Обычная девчачья вечеринка – пижамы, мороженое, сплетни. Так Алена дышать в квартире Дашиной боялась. Так там было чудно – просторно, паркет старинный, пыльные книги на стеллажах. Дашин дед был каким-то знаменитым профессором.

– То, что я модель, – это для них позор семьи, – с некоторым самодовольством призналась Даша. Ей нравилось быть бунтаркой.

Она приготовила для Алены коктейль из сливок и бельгийского бананового мороженого – ничего вкуснее Алене пробовать не доводилось. А сама пила только выжатый из молодого сельдерея сок.

– Мне нетрудно отказываться от сладостей, у меня же мотивация, – пожимала плечами она.

Алена же была слишком юная и наивная, чтобы понять, что ей только что было продемонстрировано превосходство.

– У меня тоже мотивация, – робко возразила она. – Я тоже хочу работать в Париже и Милане.

– Да тебя не возьмут, – покачала головой Даша. – У тебя внешность стандартная. Кукольная слишком. Сейчас модно, чтобы в модели был изъян.

– Разве у тебя есть изъян? – Алене подруга казалась совершенством.

– Ну как же. У меня нос с горбинкой. И зубы слишком крупные. Мой агент говорит, что это мои изюминки. Запретил мне делать операцию и носить брекеты.

У Даши были грузинские предки, которыми она гордилась, хотя и не могла внятно пояснить детали генеалогического древа. Зато уверенно говорила, что ее прабабка была грузинской княжной – красавицей с трагической судьбой.

Честно говоря, она все время Алену немножко исподтишка подкусывала.

– Тебе хорошо, ты посредственная, – говорила она. – Ну, не обижайся, я же любя. Имею в виду, что у тебя будет предсказуемая счастливая жизнь. А я как будто бы делаю ставку на красное или черное. И так каждый день.