Московские джунгли

– Тогда прежде я должен рассказать тебе про наш мир. У каждого рода есть своей покровитель. Животное, которое в давние времена, когда животные понимали язык людей, стало супругом или супругой первого шамана, подарило ему силу и детей, родоначальников племени.

– Наши предки выходили замуж за животных? И женились на животных? А на каких?

– Медведи и волки, кабаны и тюлени, лисы и олени… Это были другие времена. И другие звери. Они были одновременно как звери и как люди.

– Оборотни?

– Нет… И да. Да, так тебе легче будет понять. Как оборотни. И это качество они передали своим потомкам. Каждый шаман умеет вызывать дух предка и в сопровождении духа путешествовать по мирам. Миров всего три: верхний, средний и нижний. Они соединяются между собой корнями, стволом и ветвями дерева, а перемещаться можно по невидимой человеку реке. Только дух может указать шаману, где в реке водоворот, нырнув в который можно оказаться подле дерева. А дальше – или спуститься вниз, в страшный нижний мир, где обитают злые духи и куда иногда попадают души умерших, или подняться наверх, куда уходят праведные умершие и где на самых высоких ветвях дерева, как птички, сидят души детей, ожидающие рождения. Шаман разжигает огонь, ибо без огня невозможно перемещение, он танцует и поет, он надевает свой плащ и маску, он бьет в бубен – и так отправляется в путешествие, чтобы вызволить из нижнего мира душу умирающего, чтобы приманить из верхнего мира душу ребенка для бесплодной женщины, чтобы просить совета или защиты у предков. Спускаться вниз опасно, но подниматься вверх труднее, потому что небес много. Шаман седьмого неба – это самый обычный шаман, отвечающий только за свой род. Шаман девятого неба отвечает за весь народ, всех эвенков. Шаман двенадцатого неба – самый могущественный. Он может летать без огня, плаща и бубна. Он чувствует весь мир.

– А ты?..

– Я шаман девятого неба. Я чувствую всех эвенков. И других людей, если они соприкасаются с эвенками. Поэтому я знаю, что Железное Сердце расширил круг охоты. Он убивает уже не только потомков своих убийц. Он убивает собственных потомков… Русских. Я не понимаю почему. Другие злые духи не поступают так, даже если голодны. Конечно, он привык к тому, что ему регулярно приносили жертву… И все же я не понимаю. Это самое страшное, Дебден. То, что я не понимаю…

Он прикрыл глаза и несколько мгновений сидел молча, словно полностью уйдя вглубь себя. Лиля тоже молчала. Ей было страшно. Оглушающе громко тикали часы. Электронные. Почти беззвучные. А сейчас ей казалось, что секундная стрелка перемещается с грохотом.

Отец открыл глаза.

– Так что ты решила, Дебден? Или дать тебе еще время подумать?

– Нет. Не надо времени. Я решила. Я пройду этот обряд. Но нам для этого придется возвращаться туда… На родину? К какому-нибудь священному камню?

Отец улыбнулся.

– Нет, не придется. Я все подготовил так, чтобы это можно было сделать и здесь… Только все равно придется отъехать далеко от города и уйти в лес. Жаль, что ты не водишь машину.

– Вопрос с машиной в Москве решается легко. Другое сложнее: сколько понадобится дней?

– Трое суток.

– Тогда через два дня. Ближайшие два дня я плотно занята в съемках. Не могу сорвать график.

Отец молча встал.

– Останешься на ночь?

– Нет.

Он ушел.

Лиля была благодарна, что он не напомнил ей, что за эти два дня Железное Сердце может еще кого-то убить. Получалось, что работа ей дороже человеческих жизней? Лиля чуть не взвыла от отчаяния. Она просто не могла подвести всех и сорвать съемку! Это была ее жизнь, ее мир. И хотя она поверила и в то, что отец у нее шаман, и в Железное Сердце, поверила во все, потому что отец ее говорил и смотрел так – ему невозможно было не верить… Но все же ее настоящая жизнь, ее прежняя жизнь была пока еще реальнее и важнее.

Лиля взяла с полки кусок янтаря, который нашла тетя Оксана в последний день, в последний час своей жизни. Он тихо и тепло светился в электрическом свете. И кажется, он грел. Сухое тепло, как от ладони тети Оксаны.

Лиля взяла янтарь в постель, положила под подушку. Она так уже делала, в надежде увидеть во сне тетю Оксану, но ни разу еще не удалось…

Сегодня у нее хватило сил только почистить зубы, умыться с мылом и наложить на лицо жирный слой крема: грим, хоть и современный, все же сушил кожу.

Она заснула быстро: было поздно, Лиля очень устала.

И во сне к ней пришла тетя Оксана. Наконец пришла.

Она выглядела такой же, как перед смертью. Измученной. Почти бестелесной. Но Лиля, научившаяся угадывать по выражению лица поступающую боль, видела: тете Оксане не больно. Ей больше не больно.

Лиля обняла ее, прижалась, как не прижималась давно.

– Мне так страшно… Миленькая моя, родненькая, мне так страшно…