Московские эбани

Иван вернулся в комнату наполненную шумом, а она, наоборот, вышла на балкон. Под балконом был заиндевелый вишневый сад, словно осколок чеховской пьесы, он напоминал о том, что в далеком прошлом, когда-то здесь были деревянные дома.

Но это было очень давно. Дома снесли, все мешающиеся деревья вырубили, но деревенская тишина почти в центре города навсегда застыла на берегах Яузы. А высокая береза и сосна за зарослями вишен напоминали о лечебном покое подмосковных санаториев. Виктория вспомнила, как, созерцая этот покой, она когда-то очень давно чувствовала, что сходит с ума, от непривычной тишины и пыталась вырваться из рамы окна - ей не хватало шума, как присутствия жизни, как ритма времени. Но теперь она уже сроднилась с тишиной в себе, поэтому ей близка тишина природы. Даже внутренние монологи редко посещали её. Даже музыка, что порой забивала телепрограммы, казалась ей чем-то инородным. Годы молчания на острове саму её превратили в остров тишины в океане шумов.

- Все! Мы ушли! - крикнула ей Вера из комнаты. - Ко мне с утра придет ученик.

Виктория вернулась с балкона. Ученик казался каким-то дьяволом, по крайней мере - Дамокловым мечом. Вера стояла одетая в коридоре под руку с пьяным Иваном в нахлобученной набекрень вязаной пилотке. Вадим дремал в кресле.

- Простите, а?.. - обратилась Виктория к Вере, указывая на Вадима.

- Пьян. - Коротко резюмировал Иван. - Подремлет, очнется и пойдет.

- Как это очнется?! Здесь ещё столько бутылок! Заберите! - воскликнула Виктория.

Но они не поняли что забрать - бутылки или пьяного друга:

- Это все на его деньги куплено. Как мы заберем? - Удивился Иван. Впрочем, бутылочку пива, я, пожалуй, возьму на утро.

- При чем здесь пиво?! Заберите его со всем вашим пивом и вином!

- Но ты хороша! Куда я его дену? Мне Ивана пьяного хватит. - Отрезала Вера. - Пусть он у тебя поспит. Ничего, ничего - он не буйный. - И поспешила выскользнуть за дверь, утянув за собою Ивана.

- Я так и не поняла, зачем приходили? - вслух сама себе сказала Виктория. Но тут Вадим очнулся и совершенно трезвым голосом ответил:

- Чтобы мне с вами ещё раз увидится, мадам.

- Ах! - Игриво отреагировала Виктория. - Опять провокация! Вы что, думаете, если вы мне всучили это громоздкий диван, то вам на нем и место? Забирайте свой диван и уматывайте!

- Диван с собою под мышкой унести не могу, а вот картинку одну, пожалуй, проще.

- Нет у меня никаких картин. Они ещё не приехали.

- Должна быть одна. Я знаю. - Вадим, отметил про себя, что ему нравится, как она сердится. Сразу обнажается щемящая душу её беззащитность, растерянность.

- У меня в Таиланде осталась галерея. - Продолжала объяснять Виктория, не обратив внимания на его утверждение, - Я дала распоряжение прислать почти все картины, но Пинджо показалось, что страховка, которую ей предложили оформить слишком дорога.

- Знаю я там всех. Разберусь.

- Было бы хорошо. Вот вам данные моей галереи в Бангкоке, она поспешила снабдить его своей визиткой. - Но спешить не стоит. Они хорошо раскупаются и там. Там все-таки посерьезнее относятся к интерьеру. К тому же - я никак не определюсь - какие работы будут наиболее выгодно смотреться на выставках здесь. А быть может вообще ничего не надо трогать. Я уже начала новую серию...

- А кто там твои картины покупает? Представители наркобизнеса?

- Почему?

- Им нормально, когда все вокруг глючит. И картины тоже. Не действия там у тебя какие-то, а порывы, позывы, эманации. Я помню. Родная им реальность. Там же "Золотой треугольник"

- "Золотой треугольник" на выселках. Сидят себе в горах за крепким кордоном. Ведь они для них, что чеченцы для нас. Только с ними проще обошлись: отгородили железно и лишь продукты поставляют и втридорога продают, а с гор этим миллионерам спуститься не дают. Все правильно. Культура трех тысячелетий не должна разбавляться дикарями, которые легко займут все позиции, потому как жадны и агрессивны. У них нет табу. С какими бы деньгами они не были, в изоляции лет через сто, двести сами себя уничтожат, или мутируют - таков расчет. Тайцы готовы ждать и больше. Они вообще никуда никогда не спешат. Там к времени иначе относятся. А мои картины вне несущественных проходящих примет европейского времени. Они им понятны. К тому же здесь пока что их некуда девать. Мастерская ещё не готова. Да и цены здесь на них могут быть только смехотворные.

- Но та картина, о которой я говорю - у тебя! Я знаю.

- Как это - вы знаете?..

- Потому что это старая картина. Ты её написала лет двенадцать назад.

- У меня не осталось картин такой давности.

- Жаль. А я хотел хотя бы взглянуть... Мне многие про неё говорили.

- И что же говорили? - напряглась Виктория в надежде понять: кто.

- Хо-ро-шо говорили. - Протянул Вадим. - Хорошая картина.