Московские эбани

В пятницу отработала как обычно. Вечером за ужином Митя занимал её рассказами о том, смешном, что происходило у него на съемочной площадке. Но к ночи пришла после вечеринки его Аня, и Виктория услышала сквозь тонкую перегородку ворчливый, но тоненький голосок:

— Странная у тебя мама какая-то, говоришь, что заграницей работала — а никаких денег у вас не чувствуется. У вас даже пылесос старый! Может, она где-то в других местах была?

— В каких ещё других?!

— Мало ли… Вот мой дядя в тюрьме сидел, а мне говорили, что он в Африке работает.

Виктории вскочила с дивана, на котором постоянно спасалась, как на острове в штормовую погоду, но тут же безвольно упала назад.

На следующий день было воскресенье. Виктория встала необыкновенно рано и начала генеральную уборку. Митя ушел к себе в студию, Аня смотрела в его комнате телевизор. Виктория сама, понимая, что выглядит некрасиво, постоянно дергала Аню:

— Аня! Помогите мне снять шторы!

— Вы хотите повесить жалюзи?!

— Жалюзи не для нашей погоды. Я хочу шторы простирать. — Отвечала Виктория менторским тоном.

Едва Аня усаживалась перед телевизором вновь, Виктория звала: — Аня, помогите мне передвинуть холодильник, он явно стоит не на месте.

— Ураган! — не выдержала Аня после перестановки мебели на кухне. И пробурчав себе под нос ещё нечто-то нечленораздельное и недоброе, уселась перед телеэкраном.

— Аня, я хочу перебрать антресоли, мне нужна ваша помощь.

— Но Виктория! Идет мой любимый сериал! — отрезала Аня.

— Какой сериал, Аня?! Вы же учитесь в Университете?!

— А что?! Разве из-за этого я не имею права смотреть телесериал?!

— Я поживу у вас? — В ответ на удивленный взгляд матери наполовину спросила, наполовину продиктовала Виктория.

— Что случилось?!

— Ничего. Я просто устала.

— Проходи, проходи. Я всегда говорила, что когда-нибудь сын выживет тебя из дома.

— Сын здесь не причем, мама. Я просто устала от одного и того же, Виктория скинула куртку, разулась и прошла босиком в комнату.

— В гости, значит, пришла? — отец мельком взглянул на неё и снова уставился в телевизор.

— А мы поздно позавтракали, — мама Виктории сменила тон с воспитательного, на тон рассеянной хозяйки, которую нежданный гость застал врасплох: — Обед — часа через четыре. Что ты хочешь перекусить?

— Ничего. Я просто подремлю здесь в кресле.

Она дремала, но не спала. То вдруг просыпалась, бродила по родительским комнатам, и снова дремала, с удивлением примечая, как, её родители сильно изменились за эти годы. Не столь внешне, сколько внутренне. Всегда причислявшие себя к некому, непереводимому на понятия других стран, классу советской интеллигенции, с презрением относившиеся к накопительству, вещизму, теперь они радовались приобретенной домашней технике, словно дети, именно — дети. Поставив в ванной новые смесители, забегали вперед Викторией, объясняя, как включать холодную, а как горячую воду. Викторию раздражало это, она пыталась объяснить, что за годы своих путешествий познала все чудеса цивилизации, которые им вряд ли удастся увидеть, но они словно забывали об этом и в следующий раз снова спешили забежать вперед.

Но отчего-то новая эстетика быта не придала им эстетики по отношению к миру. Наоборот — чем лучше им жилось, тем мрачней критиковали они выступающих в телепрограммах политиков. При этом телевизор — так вроде бы портящий им настроение — не выключали. И даже если бы поняли, что дочь готова все что угодно отдать за ощущение домашнего уюта — все равно бы не создали бы ей ни тишины, ни покоя. "Чем более склеротичны сосуды нашего мозга, — приходила про себя к печальным выводам Виктория, — тем страшнее не увидеть очередную программу новостей". Программа повторялась в течение дня много раз и особо не менялась вечеру. Но они спешили смотреть её каждый раз, строго по часам усаживаясь перед экраном. А потом задерживались ненадолго, если выступала известная певица или певец с песней, которую уже было просто невозможно не знать наизусть, и надолго, если шла развлекательная передача с задачками рассчитанными на интеллект. Они пытались угадать ответ, и очень радовались, если угадывали правильно.

"Быть может это и есть старость — думала про себя Виктория — Старость, когда радуешься тому что, имеешь реально и ненавидишь то, чем не обладаешь. Когда тебе перестают интересовать даже возможность получить миллион, если ради него надо поменять свои привычки".