Московские эбани

— А вот так. Кто в рубашке, кто голеньким рождается — а он в ватнике. Сколько у меня живет — ни разу ватника не снял. Днем чинит мой Ситроен и чинит, чинит, и чинит, а к вечеру наклюкается, придет ко мне плюхнется в ватнике, иногда прям сразу в коридоре и спит. И ватника ни за что не снимает — вонять уж на весь дом стал! С трудом удается его с утра борщом накормить.

— Так кого ж ты нам подсовываешь — он же алкоголик! — Возмутилась Виктория.

— Да нет! Гарантию вам даю — не алкаш он. Просто у него ситуация такая. Сам детдомовский. Детдом ему даже однокомнатную квартиру дал, или от родителей в наследство осталась — так и не понял я. Но он дурак, в этой квартире после детдома затосковал. Одиноко парню стало. Там-то он жил в коллективе, а тут — один. Поэтому, когда ему предложили из фирмы по продаже недвижимости взамен его однокомнатной дом в деревне и деньги, он конечно согласился. Ну а дальше история простая: дома в деревне не оказалось, а к тому времени как он туда приехал, чтобы все это узнать, все деньги прогулял. А так он парень ничего — рукастый. Просто мой Ситроен в принципе починить нельзя, а он к нему даже новые детали для мотора, на заводе выточил, просто те, кто выносил их, напились и в лесу потеряли. Но все равно — подумайте, что я ему могу дать — только дом, только еду, ну выпивку иногда. А ведь парню на квартиру копить надо, или на дом в деревне. А вот если он у вас сторожем устроится, ты ж Якоб, я смотрю, здесь редко в последнее время ночуешь, так если он у вас сторожем, да вы ещё ему и зарплату будете платить, так он живо пить бросит.

— И ватник снимет? — спросила Виктория.

— Так это мы с ним контрактом обговорим! — закивал Мишка. — Ну как?

Якоб с Викторией переглянулись. Никому из них не хотелось выступать в неблагородной роли отказчика.

— Я все понял. — Закивал Мишка, — Я ему ватник снять прикажу. И душ прикажу по утрам принимать, у вас же есть ванная комната. По ночам он у вас контору будет сторожить — компьютер все-таки у вас, а днем, — пусть снова в автосервис устраивается, он из него, когда квартиру продал, уволился. Пусть снова пашет там за деньги.

Ладно. Пусть завтра придет. Я ему все здесь покажу что как. — Кивнул Якоб.

— Я ему сказала: Вадим, я, конечно, понимаю, что вам неинтересно общество престарелых девиц, но, тем не менее, я устраиваю вечеринку незамужних женщин и холостяков — говорила Виктории Вера поздно вечером по телефону: — Так ты знаешь, что он мне сходу ответил?

— Что?

— "Я ещё не готов её видеть!" Так словно знал, что это ты меня просила.

— Черт! Вера! Мне нужна его фотография!

— Приворожить хочешь?

— О боже! О чем ты?!

— А что? Он конечно не плейбой… Но мне лично нравится. Может, потому что я сама худая и хочется чего-то теплого. Толстого, доброго. Как ты думаешь, он — добрый? Может, уступишь мне? А то я как со своим разошлась, так чувствую — тепла не хватает. Но мой-то конечно не теплый был — злой такой, угловатый. А все потому, что худой. Устала я от худых. Остро всегда. Может, уступишь?

— Вера! Очнись! Ему только около тридцати лет!

— Тридцать — это ни о чем не говорит. Главное чтобы был мужчиной. Все мужчины делятся у меня на мальчиков и немальчиков. С мальчиками, хоть и седыми уж, можно дружить, но жить опасно. С мужчинами все можно, но дружить опаснее, чем жить. Так что и даже думать про разницу в возрасте. Пугачевой с Киркоровым можно? Чем мы хуже?

— Вера! Да какие мы Пугачевы? И вообще о чем нам говорить!

— А что? Женщины мы творческие. Ну конечно не из шоу бизнеса, а все-таки… Я, например, своих пятидесяти не чувствую. А ты и в сорок как куколка. Тут недавно один тебя с сыном увидел, все спрашивал меня потом: что это у неё за любовник? Я его тоже к себе на посиделки пригласила. Приходи. Может, послезавтра и найдем кого получше твоего Вадима.

ГЛАВА 31

Виктория тщательно приготовилась к торжественной встрече, правда, неизвестно с кем и с чем. Резкий макияж, напоминающий о древнем Египте, черный шелковый костюм, такой словно её ничем не пробьешь — но едва вошла заныла в объятиях у Веры, глядя на Светлану: — Зачем все это?!

Светлана, женщина подтянутая во всех отношениях: длинные сапоги на стройных ногах, символическая мини юбка, кожаная майка, шелковая блузка, такая никогда не дает своим подругам раскиснуть:

— Да ты что! Такой случай предоставляется!

— Ка-акой?!

— Показать, кто ты такая есть.

— Кому?! — с неподдельным испугом воскликнула Виктория, — Кому я должна что-то там доказывать?!

— Ты же сама предложила вечеринку устроить. — Недоумевала Вера. Сейчас женихи придут.

— Да зачем они вообще нужны?! Я без того устала от всякой чуши. Виктория, сев за накрытый стол и заметив, что накрыт он одним из самых дорогих в Европе фарфоровых сервизов, превратилась в недвижимую куклу с мыслями о том, что её подруга все-таки старалась и приготовила нечто.

Но у Веры просто не было иных сервизов, кроме дорогих. Родители её были переводчиками детских книжек с французского и английского ещё в советские времена. Они-то и запаслись всем дорогим настолько, что это продолжало быть дорогим до конца века.