Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины

Многие свидетели рассказывали о ней, уже перебравшись, как и г-жа Фюзий, на правый берег. Приехав в деревню, г-жа Фюзий решила отправиться вместе с генералом Леклерком и с другими обеспокоенными происходящим офицерами на берег. Таким образом она издалека наблюдала за этой драмой. «Когда мост сломался, — свидетельствовала актриса, — мы услышали крик, единый крик, изданный множеством людей, непередаваемый крик! Он до сих пор звучит в моих ушах, когда я думаю об этом. Несчастные, оставшиеся на том берегу, падали, скошенные картечью. Только тогда мы смогли оценить размах трагедии. Лед, недостаточно прочный, ломался, и мужчины, женщины, лошади, экипажи проваливались в воду. Военные, с саблями наголо, убивали любого, кто оказывался на их пути к спасению, поскольку в крайней опасности законы человечности забываются; всё приносится в жертву сохранению собственной жизни. Мы увидели красивую женщину с ребенком на руках, зажатую, словно в тиски, между двумя льдинами. Ей протянули приклад ружья и рукоятку сабли для спасения, но само движение, сделанное ею, чтобы ухватиться за них, стало причиной того, что она пошла ко дну. Я, рыдая, отвернулась от этого зрелища. Генерал Лефевр, человек не слишком сентиментальный, был бледен как смерть и все повторял: „Ах! Какое страшное несчастье! Эти бедняги там, под огнем неприятеля!“» Среди них было много и членов французской колонии Москвы, которые до сих пор избегали смерти от того, что считали самым худшим: пожара и московских грабежей, а затем отступления в холоде и голоде, в страхе и ежедневных мучениях! В числе жертв оказались г-н Адне и его жена, артисты труппы г-жи Бюрсе^{196}. А сколько в ледяных водах Березины погибло тех, чьи имена так и остались неизвестными!

Г-же Фюзий трудно было прийти в себя после этого кошмара. Даже годы спустя она помнила все так, как будто это было вчера. «Я прошла по мосту через Березину за час до катастрофы, — рассказывала она. — Это было ужасно. Маленькая речка была так запружена трупами, что по ним проезжали на лошадях и даже шли пешком. Количество погибших мужчин, женщин, детей и лошадей просто невозможно подсчитать. Военные саблями расчищали себе дорогу. Лед был слишком крепким, чтобы можно было плыть, и слишком хрупким, чтобы идти по нему. Несчастные, кому случилось упасть, так и оставались на нем, а лошади, зарядные ящики и кареты сметали тех, кто останавливался…» И г-жа Фюзий прекрасно осознавала, что если бы несколькими днями ранее она не потеряла сознание в снегу, после чего ее подобрал маршал Лефевр, она, все всяких сомнений, оказалась бы сейчас в числе многочисленных жертв. Душевная травма от пережитого не прошла у нее никогда, и она всегда считала, что на Березине спаслась чудом. Общие людские потери оказались весьма значительными. Г-жа Домерг насчитала в наполеоновской колонне 49 000 человек под Красным, но на Березине в ней оставалось лишь 30 000, а после катастрофы — всего 8000. Как мы помним, в момент выступления в ней было 100 000 человек. Что можно сказать обо всем этом, кроме как то, что французов действительно засосало в жуткий омут?