Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

По данным Гордона и Лужина, турки в следующие два дня усилили обстрелы крепости, что вызвало обрушения части укреплений («верхние бои збили»), пожары, в результате чего командование обороны решило продолжить траншейную борьбу с помощью вылазок. Немаловажно, что гарнизон активно сопротивлялся, обстреливал турецкие позиции, несмотря на жестокие бомбардировки крепости: «И з Спаской башни, и з городовой стены с обоих сторон ратные люди, и из Нижняго города казаки пушечною и ручною стрелбою турских многих людей побивали ж, и тем город очищали, и того дни к городу ближе их не допустили…», «И в городе великого государя ратным людем и казаком было утеснение, и от верховых нарядных гранат у ратных людей телеги и хлебные запасы, и платье розметало и пожгло, толко за помощию божиею отстреливали ис пушек и из мелкова ружья, и турских многих людей побивали ж…»[393]. 7 августа гарнизон предпринял новую вылазку: «И августа в 7 де на розсвете из Верхнево и из Нижнего города полуголовы и сотники с стрелцами ходили на выласку к турским ближним шанцам, и в шанцы метали ручными гранаты, и турков из шанец выбили в середние шанцы, и многих турских людей копьи и списами перекололи… а сами ратные люди от турских людей пришли в город в целости…»[394]. Гордон об этих событиях не пишет ни слова. Возможно, шотландец ничего не знал об этих фактах, но также возможно, что упоминание о таких решительных действиях подняли бы авторитет командования обороны, среди которых был и А. Трауэрнихт, личный враг и соперник Гордона. Шотландец, разумеется, предпочитал не рекламировать своего недруга. Один из самых известных и широко цитируемых фрагментов в «Дневнике» Гордона посвящен вылазке Чигиринского гарнизона от 10 августа: «Когда же было решено предпринять еще одну вылазку, головы наотрез отказались выступать, ссылаясь на стародавний обычай или указ, освобождавший их от столь отчаянных дел. Посему после долгих споров и отговорок заключили, что вылазку должен возглавить подполковник; идти выпало Илье Дурову. Отрядили по 200 человек в наилучшем снаряжении из каждого приказа и 800 казаков под началом двух подполковников. 10 (августа) около полудня они выступили, будучи вооружены бердышами и полупиками, – и столь решительно, что 24 турецких знамени, покинув траншеи и апроши, бежали к своим орудиям. В сей вылазке, согласно донесениям осажденных, было перебито несколько сотен турок, а из осажденных – 26 и примерно вдвое больше ранено…»[395]. Действия московских стрельцов, составивших почти половину ударного отряда (по 200 человек от трех приказов – 600 человек при 800 казаках), и в этот раз оказались успешными. Важно, что вылазка была произведена днем, а не «около полуночи», как первая, и осажденные подвергались большему риску быть обстрелянными и отрезанными от крепости. Обращает на себя внимание оговорка Гордона про «еще одну» вылазку. Как видно из «расспросных речей» Лужина, вылазки проводились постоянно, по мере необходимости, и никакого ужаса они у гарнизона не вызывали, в том числе и вылазка 9, а не 10, как у Гордона, августа: «А в девятом числе ходил на выласку полуголова Илья Дуров с сотниками, а с ним стрелцов с 600 человек, а из Нижняго города казаков человек с 500. И… неприятелских людей из ближних шанцов ручными гранаты выбили, и кололи их копьями, и гнали их, и рубили до середних шанцов, и отступили те неприятелские люди в другие шанцы. А бой был съемный болшой. И из задних шанец турки, пришед своим на помочь бились тот день весь, и государевы ратные люди отступили в город…»[396]. Лужин никак не отразил заявленный у Гордона конфликт между стрелецкими командирами и их нежелание командовать вылазкой. Возможно, что конфликт был, а Лужин скрыл его в победной реляции. Тем более что «запрет на участие в подобных отчаянных мероприятиях» действительно существовал. Царь Алексей Михайлович в указе И. А. Хованскому запретил использовать московские стрелецкие приказы В. Пушечникова, Т. Полтева и И. Монастырева при возможном штурме г. Ляховичи. Однако этот запрет был прямым приказом лично Хованскому и никак не распространялся на все приказы московских стрельцов. С другой стороны, полуголова Дуров начальствовал отрядом в 500–600 комбатантов. Для руководства таким отрядом необходим один, максимум два старших офицера в ранге подполковника или майора, и нет никакой необходимости в привлечении высшего командного звена. Гордон ничего не сообщал ни о подкопах, которые вели турки к осажденной крепости, ни о контрподкопе гарнизона, ни о неудачной попытке штурма: «Передался ис турского воска арапленин в Нижней город и сказал, что турки ведут под Верхней город подкоп, указал место, от коих мест из шанец ведут подкоп. И Григорьева приказу Титова стрелец тот подкоп учал перекопывать, и в том перекопе того стрелца убило верховым гранатом. И после того Нижняго города каменные стены саженях на осми взорвало, и божиею милостию тем взрывом ратных людей и казаков никово не убило, а просило ту стену в ров…»[397]. После взрыва турки предприняли штурм через пролом, отбитый стрельцами и казаками: «А как стену взорвало, и турки на то место пришли на приступ всеми силами, и из Нижняго, и из Верхняго города на то проломное место пришли в двенатцать в пляцовых сотен стрелцы и казаки, и бились с неприятельскими людьми часу с шестаго дни до вечера. И многих турков побили, и от города в шанцы отбили, и на то проломное место поставили ночью струбы, и насыпали землею…»[398].