Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

Одним из наиважнейших источников, содержащих информацию о фактах второй обороны Чигирина, является неоднократно цитированный выше «Дневник» полковника П. Гордона. Немаловажно, что часть этого документа, рассказывающая о второй Чигиринской кампании, значительно отличается от повествования о первой обороне города. В первом случае Гордон писал на основе чужого рассказа, не будучи очевидцем. По всей вероятности, черновой вариант этой части «Дневника» хранился в доме полковника в Москве. Но во второй кампании Гордон был одним из старших офицеров гарнизона, позднее – комендантом крепости, т. е. самым прямым и непосредственным участником. Интересно, что эта часть «Дневника» была создана Гордоном позже осады, в которой он «лишился всякого имущества», и также составлена из двух частей, рассказа об обороне крепости и данных о действиях армии князя Ф. Ромодановского и гетмана И. Самойловича. Об обороне Гордон писал как очевидец, а рассказ о боях полевой армии составил из чужих воспоминаний и донесений. На рубеже 80-х гг. XVII в. Гордон объединил вторую часть с первой и значительно отредактировал получившийся вариант с учетом сложной политической обстановки в столице[407]. Очевидно, генерал хотел, чтобы при любой власти, будь то Петр или Софья, его репутация и заслуги были бы учтены и не забыты. Кроме того, Гордон не входил в число друзей и сторонников убитого восставшими стрельцами Г. Ромодановского, поэтому дневниковые записи содержат очень много негативных и даже язвительных оценок действий воеводы. Также работа изобилует критикой русского гарнизона Чигирина и постоянным подчеркиванием заслуг, мнимых и реальных, самого Гордона. Таким образом, вторая часть «Дневника» П. Гордона является источником информации, к которому следует подходить крайне внимательно, особенно к оценочным суждениям автора, даваемым им характеристикам.

Весной 1678 г. командование начало переброску московских стрелецких приказов в Чигирин. Высокий статус московских стрелецких приказов подчеркивал важность удержания Чигирина для Российского государства. Уже 17 марта в крепость прибыл окольничий Иван Иванович Ржевский, назначенный новым воеводой[408]. Ржевский приехал в Чигирин в сопровождении приказа московских стрельцов, передислоцированного из Киева: «18 февраля написал к окольничему Ивану Ивановичу Ржевскому, коему предстояло выступить с полком стрельцов из Киева в Чигирин, дабы принять там главную команду, уведомив его, что я с полком готов, выступаю… Сего же дня два приказа стрельцов, назначенных в Чигирин, пришли в Севск, в одном из них было около 500, в другом 450 человек…»[409]. В данном случае интересно, что совпала практика сопровождения крупного военачальника приказом московских стрельцов, что являлось показателем его знатности и значимости его полномочий, и факт переброски дополнительных сил для усиления Чигиринского гарнизона. К концу 70-х гг. XVII в. практика сопровождения московскими стрельцами военачальника говорила о его не просто высоких, но высочайших полномочиях, данных царем, показывала исключительную важность и авторитет старшего офицера. Очевидно, въезд нового коменданта в Чигирин во главе приказа московских стрельцов должен был показать как русскому гарнизону, так и казакам, насколько важен этот город для России. «Февраля 19… около полудня явился третий приказ стрельцов, в коем было 600 человек…»[410].

Таким образом, уже в середине февраля из Севска и из Киева в Чигирин были направлены три приказа московских стрельцов. Численность – не более пятисот человек в приказе – позволяет считать, что командование направляло в гарнизон крепости именно «пятисотые» приказы «второго десятка», привычные к несению гарнизонной службы на «украинах» и внутри страны. Предыдущий опыт 1677 г. показал, что в обороне «пятисотые» приказы вполне эффективны. «Тысячные» и «семисотые» приказы «первого десятка» как наиболее обстрелянные и боевые командование, по всей видимости, предполагало использовать в рядах полевой армии воеводы Г. Г. Ромодановского.