Московский апокалипсис

Выяснилось, что женщины устроились по нынешним временам неплохо. Однако пожар на соседних улицах сильно их напугал. Ольга стала уговаривать Ахлестышева перевезти их в Замоскворечье. Там, на краю города, у Серпуховской заставы жили родители Евникии. Место было глухое, далёкое от богатых усадеб и, значит, не интересное мародёрам. Да и покинуть при случае Москву оттуда легче.

Пётр выслушал просьбу и задумался. Конечно, рота сапёров с топорами сейчас никому не лишняя. Но это инициатива самих солдат. Пожар, похоже, будет разрастаться. Когда вспыхнут генеральские квартиры на Лубянке, никто не позволит сапёрам отвлекать силы на защиту проституток. Надо уходить за реку, пока можно.

Он послал камеристку за Сашей, и влюблённые впервые за это время остались одни. На четверть часа Пётр забыл о французах, пожаре и почти неминуемой гибели… Но потом явился Батырь, и не один – он привёл с собой Жака. Мужчины устроили военный совет.

Фланкёр тут же выложил плохую, но ожидаемую новость: сапёрам велено вернуться в полк. Ахлестышев познакомил француза с княгиней, одной фразой обозначил своё отношение к ней и затем сказал:

– С вашим уходом гибель Волчьей долины неизбежна. Я опасаюсь за женщин. Надо увезти их в безопасное место, такое, как окраина Замоскворечья.

– Соглашусь, – ответил Жак, – но доехать туда вам не дадут. Вышел приказ: реквизировать у русских всех лошадей. Первый же патруль вас остановит и высадит.

– До Серпуховской заставы почти десять вёрст. В городе пожары, грабежи, мародёрство. Мы не дойдём дотуда живыми.

Жак задумался.

– Я не могу выделить вам конвой. Ни начальство, ни солдаты не поймут этого. Заботу о Мортире поймут, а на русскую княгиню им, извините, плевать. Но можно сделать иначе. Вы, Пьер, говорите по-французски лучше многих парижан. Я выдам вам запасной комплект обмундирования фланкёрского полка и снабжу бумагой за своей подписью. Что рядовой такой-то выполняет приказ ротного командира. И вы попробуете пробраться через посты. Как? Шансы есть – автограф Жака Анжильбера кое-что значит в Великой Армии.

Идея пришлась всем по вкусу. Саша вызвал коменданта слободки и сказал, что отлучится до вечера. Довезёт товарища с женщинами до места, убедится, что там безопасно, и вернётся. Затем начались сборы. В телегу сложили баул с вещами и немного провизии. В сопровождении сержант-майора они поехали на Лубянку. Жак приказал каптенармусу принести обмундирование и штатное оружие со снаряжением. В этом году армия перешла на мундиры нового образца – с короткими фалдами и закрытым жилетом. Однако пошить их не успели, и большинство армейцев ходили в старых мундирах: с длинными фалдами и с жилетом наружу. Такой и достался Петру. Затем Жак выписал пропуск. В нём было указано, что рядовой Пьер Баккара выполняет приказ начальства по сопровождению троих русских. Беглецы уже садились в телегу, когда унтер-офицер сказал в спину Ольге:

– Не проклинайте нас, мадам. И храни вас Бог…

Княгиня живо обернулась.

– Я не проклинаю вас, мсьё Анжильбер, я вам благодарна!

– Но я же всё вижу! И понимаю ваши чувства. Да, французы явились сюда без приглашения. Но мы всего-навсего солдаты и выполняем приказ. Когда всё это закончится, приезжаете ко мне в Вогезы. Там есть маленький городок Баккара. Именно в честь него ваш друг получил свою новую фамилию. Я буду рад принять вас, и моя жена тоже. Договорились?

– Договорились, – кивнул Ахлестышев. – И пусть Бог хранит также и вас. Лично вам я желаю благополучно пересечь Неман. В обратном направлении. Это удастся не всем.

– Вы полагаете? – нахмурился Жак.

– Убеждён.

Сержант-майор с чувством пожал руки мужчинам, поклонился женщинам, и телега пустилась в опасное путешествие.

Сразу встал вопрос, как пробиваться к Серпуховской заставе. Самым коротким был путь через Зарядье и Москворецкий мост. Но в Китай-городе во множестве квартировали французы, и можно было нарваться на придирчивый патруль. Объезжать через Чистые пруды и Покровский бульвар тоже казалось опасным. На востоке полыхало уже всё: Лафертово, Рогожа, Таганка. Оставалась дорога через Охотный ряд и Моховую на Каменный мост. Так и порешили. Батырь сел за возницу, за ним устроились дамы, Ахлестышев в обнимку с ружьём поместился сзади всех.

Как только они свернули на Кузнецкий мост, стало ясно, что и здесь дела плохи. Горело сразу несколько магазинов. Гвардейцы усердно их тушили, но исход поединка с огнём был неясен… Саша завернул в Камергерский и остановился у ворот Георгиевского монастыря. Он решил проведать тётку, живущую здесь в прислугах. Крохотный монастырь, со всех сторон зажатый переулками, поразил тишиной. Прямо перед собором Святого Георгия лежал без дыхания пожилой бородач в исподнем, с разбитым в кровь лицом. Налётчик всмотрелся в него и ахнул.

– Это ж настоятель, отец Феофан! Кто его так?

– Хранцузы, мил человек, – пояснила какая-то старуха в чёрном, с ненавистью косясь на одетого в синий мундир Ахлестышева.

– Да за что?

– А он утварь скрыл и селебряные оклады, какие были. И не хотел сказывать, куда.

– Ну, скрыл. А дальше-то чего?

– До смерти забили.