Московский Джокер

Гриша уже с опаской поглядывал на братка. Ведь, если так говорить, то Витек – голова, Совет министров – мог рассуждать и таким, например, образом: это Григорий должен был Круглому, вот Круглый его и затянул в тухлое дело. А я, мол, у брата на подхвате, а сам – никому и ничего.

«Может, заехать ему прямо сейчас бутылкой по голове? – еще раз подумал Гриша, косясь на брата. – Но что дальше? Уложить его трудно, еще и сикось-накось может получиться. Но даже если и получится, даже если и засвечу, как положено, то ничего хорошего мне от этого не светит. Даже, если нас и видели дворовые, как мы рвали вдвоем из петуховского подъезда, то искать, как первого барана, все равно будут меня. А его только, как второго. Вот если он меня здесь уложит, а потом пойдет и заложит… Все, что знает о той моей истории с той девахой, год назад. О предложении Круглого. О том, как я базар лажовый около пивной ставил, а потом во дворе на этого, с трубой кидался. И жену Петухова может, конечно, на меня повесить. Ему веры будет больше, потому что я-то со всех сторон и с самого начала в этой истории. Да, мне в любом варианте нет назад хода. А Витьку можно еще попытаться в отрыв от меня пойти. А куда я без него? В Москве около дома, небось, в трех дворах вокруг залегли уже и ждут. Надо на юга пробираться, а там, может, и дальше, на теплоходах-пароходах, на танкерах и катеришках. Там найдем, и куда, и с какими бумагами. А может, и не придется еще дальше югов-то. Сколько они кидаться-то еще будут? Покидаются и утухнут. Но сезон-другой залечь – это кефир без балды. Только бы туда попасть сейчас по-тихому, И залечь по-умному. А для этого кто нужен? Русланчик нужен. Руслан-околобабский бухгалтер. Он и сам с югов, и связи у него там обширные, и лазы удобные. Без Руслановой наводки засветишься там, и спалишься на раз. А по его слову – нырнешь и исчезнешь. Но Гриша у Руслана в последний год – не в авторитете. Витек, то другое дело. Для Витька тот сделает. Значит, надо уходить через Руслана вместе с Витьком. Витек и так влип в тухлое вместе с Гришей. Но еще подбавить никогда не вредно».

Так Григорий, не обращая внимания, что это у братка, а не у него, не голова, а Совет министров, опутал Витька своими опасениями и планами, как бы на равных относящимися к ним обоим. Так эти два забуревших великана шли от ларька к ларьку, все больше удаляясь от железной дороги и, соответственно, приближаясь к Минскому шоссе.

Наконец, они достигли развилки этой трассы с какой-то более узкой шоссейкой. Залегли прямо на травке, невдалеке от дымящихся мангалов с шашлыками.

– Ты вот что, Гриша, – начал, как бы осторожничая, Витек, – некуда нам торопиться, ни туда, никуда. На тебе вообще это все с самого разворота завязано. На мне тоже… кое-что в натяжку сидит. Надо б нам не в ту сторону кумекать, – он указал по направлению к Москве, – а в другую.

Гриша, боясь спугнуть удачу, делал вид, что мысли брата являются перед ним наподобие откровения. То есть, что они слетают на них обоих прямо с небес и осеняют их души чем-то неземным и невиданным.

– Через Русланчика будем действовать? – все-таки подал он свой охрипший, якобы от наивности, голос.

– Кочумай, братишка. Через Русланчика я уже действовал. Еще днем созвонился. Точнее, ближе к вечеру, как раз перед тем, как ты этого во двор привел, которого мы погнали.

– Уже знал, что придется линять?

– Тут и знать нечего. Все одно к одному шло.

– Ты о чем?

– Я ему только намекнул. Имею, мол, ощущение, что большую гнилость кто-то со дна цепляет. На стремнинку ее подволакивает.

– С чего взял?

– Так. Когда тебя этот мозглый поставил про Марло гундеть, что того уж неделю, как кончили…

– А что тебе Марло?

– Пил я с ним однажды. Да не так, как вы там, в сквере, не для понта и базара, а для отключки. В компании одной это было, но не важно. И он мне сказал, когда в незабудку наквасились, что, мол, не забуду мать родную.

– Не понял.

– А тут и понимать нечего. Как он это сказал, так и свалился. Под стол, в натуре. Что с ним, заметь, то ли раз, то ли два всего и случалось.

– Темно ставишь, братка, кто разберет, тому хрусты подошлю. Вместе с бабой.

– Я так понял, что он искал одного мужика. И тот должен был поставить ему одно дело.

– На сто тысяч?

– Очень крупное. Марло был тогда в сосиску, и я ему поверил.

– В долю надо было проситься.

– Нет. Из того, что он мне успел передать, – это пока не свалился, – я все же проунькал, что что-то там очень опасно.

– Не тяни. Это что, то самое, что мне поручили?

– Конечно. Так что зря мы, выходит, к Петухову на раз побежали. Все одно, на тебя бы в два счета вышли. И при этом с разных сторон.

– Сожалеешь, значит. На мне можно было крест ставить, а ты в стороне тогда бы остался.

– Нет. Меня бы, как брата твоего, замели. Я чую: в таких делах парят с запасом.

– Так что же Руслан? Отказал, что ли?

– Нет. Тут хитрее.

– Что же? Ему заплатить надо? Он же нас знает. Скажи, обрастем на югах и обернемся с ним.

– Он не о своих, он о наших деньгах сказал.

– Что именно?

– Что их желательно иметь, и при этом побольше, чем наши с тобой карманные.