Московский Кремль

Женские братины по размеру небольшие. Из них особенно интересна золотая братинка второй жены Михаила Федоровича, царицы Евдокии Лукьяновны. Эта удивительная чаша кажется почти игрушечной. На золотом фоне размещен узор, составленный из зеленой, синей, белой и золотисто-коричневой финифти, черная вязь по венцу говорит о принадлежности сосуда. Венчает братинку конусообразная крышка, напоминающая древнерусский шлем или главку московской церкви. В описи об этом изделии пишется: «Меры в вышину — полтора вершка, в верхнем диаметре — полвершка, в ширину по выпуклости — один с четвертью вершок» (1 вершок = 4,44 см).

Братины часто применялись и как поминальные чаши. Их наполняли водой с медом и ставили на гроб умерших. Так, братина, поверхность которой покрывает чеканный узор из треугольников, была заказана царем Михаилом Федоровичем на гроб его дочери, царевны Евдокии, умершей в 1637 г.

Не только на столе царя, но и в доме простых горожан часто использовались серебряные корчики и чарки, из которых пили мед и другие крепкие напитки. Чарки делались из золота, серебра, горного хрусталя, сердолика, агата, перламутра, кости или рога. В собрании Оружейной палаты существует всего одна ендова — сосуд с носиком шарообразной формы, из которого наливали напитки. Эта ендова являлась собственностью окольничего В. И. Стрешнева.

После начала работы итальянских архитекторов в Кремле мастера XVI–XVII вв. начали вводить в орнаменты мотивы, свойственные итальянскому Возрождению. В это время в орнаментах появляются такие элементы, как пышные листья и цветы на прямом стволе. В то же время очевидным является и влияние Востока, в первую очередь Турции и Ирана. В украшениях начали использоваться изображения гвоздики, граната, кипариса и опахала. Такие мотивы стали необычайно популярны в середине XVI столетия, когда после покорения Казани Иваном Грозным в Москву прибыло немало замечательных златокузнецов и ювелиров. В музее хранится золотое блюдо, созданное по приказу царя Ивана Грозного ко дню его свадьбы с кабардинской княжной Марией Темрюковной, обладающей «диким нравом, жестокой душой». В центре этого торжественного нарядного блюда изображен герб государства, от которого расходятся чеканные ложки. Плоский борт блюда покрывает черневой узор из тонких и ритмично вьющихся стеблей цветов. На шести клеймах изображен свиток с текстом: «…милостью благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича государя всея Руси зделано блюдо благоверной царицы великой княгини Марии».

Блюдо обладает настолько правильными пропорциями и такой строгой нарядностью, что впоследствии не раз создавалась подобная посуда, правда, лишенная очарования оригинала: она несколько больше, шире, а ее орнамент заметно грубее.

Не менее искусно выполнено золотое кадило Ирины Годуновой, вложенное в кремлевский Архангельский собор в 1598 г. Кадило напоминает одноглавую церковь, причем ее облик несет на себе ярко выраженные черты московской архитектуры конца XVI столетия. Нижнюю часть кадила украшают черневые фигуры апостолов.

Замечательным памятником русского декоративного искусства является евангелие, принадлежавшее Ивану Грозному, которое царь вложил в Благовещенский собор в 1571 г. Роскошный золотой оклад покрывает эмаль нежнейших светлых тонов на сканом орнаменте. Золотые ленты обрамляют крупные камни и чеканные изображения, а черневые надписи на лентах настолько искусны, что сами по себе являются орнаментом.

Выдающийся образец русского декоративного искусства второй половины XVII столетия — роскошный золотой потир, вложенный боярыней А. И. Морозовой в Чудов монастырь. Чашу украшает яркая цветная эмаль и множество драгоценных камней. В это время кремлевские мастера имели каждый свою узкую специальность. Сложную вещь приходилось исполнять не одному мастеру, а целой группе специалистов. Так, золотые оклады двух евангелий 1678 г. делала группа русских и иноземных мастеров, в числе которых были Михаил Васильев, Дмитрий Терентьев и эмальер Фробос. Чеканные изображения этих изделий покрывает прозрачная и глухая эмаль, цвет которой гармонирует с мерцанием изумрудов и рубинов. Одно из евангелий украшено 1200 миниатюрами. Их исполнили русские художники, которые оживили евангельские сцены бытовыми и сказочными элементами.

К середине XVII в. орнамент становится сложным и густым, а через несколько десятков лет уже весь фон занимают мелкие травинки и цветы, поверх которых наносятся крупные резные узоры. К концу XVII в. стали пользоваться популярностью высокие, расширяющиеся кверху стаканы, стопы и ставцы — мисочки с крышкой. Поражает своим изяществом ставец царевны Софьи, сделанный в 1685 г. Андреем Павловым и Михаилом Михайловым.

Оклад Евангелия. Москва. 1499

Ендова. Москва. 1644

Ставец. Москва. 1685