Московский Лес-4. Леса хватит на всех

Некоторая ясность появилась, когда по коротким репликам, которыми обменивались чужаки, Пако сумел опознать их язык. У себя на родине, в Аргентине, ему приходилось сталкиваться с уроженцами северных провинций, где немало было потомков русских эмигрантов, и теперь уверенно опознал некоторые слова, которыми те обильно уснащали свою речь. Но откуда взялись эти русские, зачем вторглись они в штаб-квартиру одной из самых могущественных банд Манхэттена и, главное, что собираются делать дальше – всё это по-прежнему было загадкой. Впрочем, сейчас Пако было не до её разрешения – его отвязали от решётки, усадили на стул, сунули в руки плоскую оловянную фляжку с коньяком, пару галет и солидный кусок вяленого, необыкновенно вкусного мяса. Смуглая красавица-итальянка (её акцент Пако тоже сумел опознать, благо за время недолгого своего пребывания в Штатах успел пообщаться с её соотечественниками) дождалась, пока юноша расправится с угощением и продолжила расспросы. Пако отвечал легко, охотно – в самом деле, какой смысл скрывать что-то от спасителей? Хотели бы убить – давно бы убили, а так, глядишь, может и удастся выбраться из этой переделки целым и невредимым…

Вопросы, которыми засыпала его синьора Франа (так девушка представилась), были прерваны на самом интересном месте – когда Паконачал рассказывать о засаде, в которую угодил караван «Гаучос». Он едва успел описать первую атаку «двуногих бомб» и бесславную гибель бронегрейдера, когда дверь в святилище распахнулась и двое русских - оба в кожаных безрукавках на голых, густо татуированных торсах и со зловеще изогнутыми мечами в наспинных ножнах - втащили в комнату окровавленного, избитого человека, с котором Пако узнал падре Джеронимо. Адепт ЦВЛ бессильно свешивался, поддерживаемый татуированными под руки, и юноша мимолётно удивился: почему это покойный ныне колдун, имея такого важного пленника, стал тратить время на его ничтожную персону?

Разумеется, юноша немедленно сообщил итальянке, кто оказался у них в руках. Протосвященника усадили на стул; командир пришельцев (или тот, кого Пако определил для себя, как их командира) стащил со спины большой рюкзак на металлической раме, прислонил его к стене, довольно потёр ладони, уселся напротив пленника. После чего, извлёк из ножен на поясе огромный кривой нож и, глядя пленнику прямо в глаза, разразился длинной репликой на русском – из которой сам Пако, изрядно встревоженный таким поворотом событий, не понял ни единого слова.

***

- Ты-то нам и нужен! – Бич расплылся в довольной улыбке. - Как говорил Лёва Задов[1], со мной брехать не надо. Я тебя буду спрашивать — ты будешь отвечать. И ежели соврёшь хоть слово, выкручиваться начнёшь и вообще, вообразишь себя умнее одесского раввина – тогда, значить, не обессудь. Говорят у вас тут на улице жужелиц всяких полно, и все шибко голодные?

- Он вас не понимает, синьор Серхио! - встряла Франа. - Говорите по-английски, или по-испански.

Егерь хмыкнул и развёл руками.

- Извини, красавица, с языками у меня того… не очень. Что знал – подзабыл за тридцать лет, у нас всё больше русский в ходу. Ты уж переведи, не сочти за труд.

- Не надо переводить. - прохрипел падре Джеронимо. - Я хорошо говорю по-русски.

И пошевелил стянутыми за спиной руками. Стоявший у него за плечом Глеб нахмурился, положил руку на плечо и стиснул. Тот вздрогнул и зашипел от боли – пальцы сетуньца, твёрдые, как стальные прутья, глубоко впились в напряжённые мышцы мышцы.

- Не надо. – махнул рукой егерь. - Он больше не будет. Ты ведь больше не будешь, верно?

ЦВЛовец торопливо замотал головой.

- Вот и хорошо! Тогда первый вопрос: откуда ты такой красивый, размовляешь по-русски? Только не крути мне бейцы за то, шо твоя мамаша родом с Брайтон-бич. Всё равно не поверю.

- Я пять лет прожил у вас, в Московском Лесу. – прохрипел пленник. – Вернулся всего полгода назад.

- О, как! – егерь недоверчиво сощурился. - А Зов Лесатебе, значит, не помеха? Неплохо устроился, ничего не скажешь…

- Он действует на меня так же, как и на всех прочих. – помотал головой ЦВЛовец. Ну, может немного послабее, но всё равно действует. Меня отправили в Штаты из Шереметьева. Перед посадкой в самолёт накачали всякими порошками и снадобьями, так что все двенадцать часов полёта я проспал. После посадки в аэропорту Кеннеди было похуже, но меня быстро перебросили сюда.

- А зачем вернулся? - поинтересовался егерь. – У нас, что ли, не понравилось?

- Приказ штаб-квартиры. Она расположена здесь, на Манхэттене.

- Если не секрет, кто устроил вашу переброску? – спросил «варяжский гость». Он стоял рядом с егерем и внимательно слушал каждое слово импровизированного допроса. - В смысле, с кем вы имели дело персонально? Имена…

- …пароли, явки? – подхватил Сергей. – Я вас умоляю, имейте немножко потерпеть!

- Я ничего толком не знаю…. – отозвался пленник. - Меня встретили на Речвокзале, посадили на теплоход и прямо там, в каюте начали потчевать лекарствами. Больше я ничего не помню – до того момента, когда пришёл в себя уже по эту сторону Атлантики.